В последней четверти XVIII–XIX в. для экономического развития всей Сибири было присуще преобладание торгового капитала над промышленным. На преимущественно торгово-ростовщический характер хозяйственной деятельности сибирского купечества указывали многие исследователи. Даже к началу ХХ в. процесс разделения торгового и промышленного капиталов в Сибири не был завершен, и многие крупные предприниматели продолжали вести торговые операции. То же самое наблюдалось и в шести приенисейских городах (Енисейске, Красноярске, Ачинске, Канске, Минусинске и Туруханске), в которых на протяжении конца XVIII – первой половины XIX в. деятельность подавляющего большинства купцов была связана именно с торговлей.

Различные аспекты коммерческой деятельности приенисейского купечества в течение рассматриваемого периода уже освещались в работах Г.Ф. Быкони, Д.Я. Резуна, В.Н. Разгона. Последний в своей монографии особенно подробно остановился на торговле сибирских купцов сельскохозяйственными и промысловыми товарами, уделив значительное внимание купечеству приенисейских городов. Однако В.Н. Разгон рассматривал коммерцию местных гильдейцев в рамках экономической деятельности всего сибирского купечества. В данном же разделе, на основе как опубликованных исследований различных авторов, так и неизвестных архивных материалов, представлен целостный взгляд на организацию и виды торговли именно купечества приенисейских городов и на ее роль в развитии края.

Имеющиеся в нашем распоряжении документы позволяют наиболее подробно исследовать занятия каждого конкретного купца на протяжении всего рассматриваемого периода только в Красноярске. Что касается остальных приенисейских городов, то точно судить о характере хозяйственной деятельности каждого из проживавших в них гильдейцев можно только начиная со второй четверти XIX в.

То, что в течение рассматриваемого периода торговля была главной сферой приложения капиталов приенисейских купцов, видно из анализа таблиц 1 и 2.

Среди красноярских купцов различными видами торговли в разные годы занималось подавляющее большинство местных гильдейцев. Однако их удельный вес в составе всего местного купечества с течением времени постоянно сокращался: если в 1783 г. на их долю приходилось 95,8, а в 1807 г. – 97,1 %, то в 1835 г. – уже 68,4, в 1845 г. – 56,5, а в 1857 г. – лишь 44,2 %. (см. табл. 1). Среди купцов всех приенисейских городов доля занимавшихся торговлей была также очень высокой: в 1827 г. с торговлей были связаны 47 человек из 50 владельцев капиталов, что составляло 94,0 % от числа всех объявивших капиталы, а в 1845 г. – 99 купцов из 140 владельцев капиталов, т.е. 70,71 %. Снова налицо уменьшение удельного веса связанных с торговлей купцов (см. табл. 2). Впрочем, хотя с течением времени число сфер приложения купеческих капиталов и росло, все же именно торговля продолжала оставаться основным видом деятельности большинства гильдейцев.

В зависимости от того, где и как велась торговля, в историографии принято рассматривать три ее основные формы: периодическую (ярмарочную и базарную), стационарную (в лавках и магазинах) и непериодическую (развозно-разносную). Иногда выделяют еще такой тип торговли, как транзитная, когда данная территория служила своего рода перевалочным пунктом при перевозке товаров из одного региона в другой.

Купцы приенисейских городов участвовали во всех вышеперечисленных видах торговли, среди которых заметное место занимала ярмарочная. Ярмарки могли проходить как в городах, так и в сельской местности. На протяжении всего рассматриваемого периода на территории края действовали три городские ярмарки: Енисейская, Туруханская и Ачинская. Первые две ярмарки существовали еще в XVIII в. Кстати, в 1800 г. во всей Сибири насчитывалось 70 ярмарок, что составляло 4 % от числа всех ярмарок России. На две ярмарки на территории Приенисейского края приходилось только 2,3 % от числа всех сибирских и 0,1 % от всех российских ярмарок.

Однако эти две приенисейские ярмарки были одними из крупнейших в Сибири. В первую очередь это относилось к “знаменитой во всей Сибири” ежегодной ярмарке, проходившей с начала по середину августа в Енисейске. Во второй половине XVIII – начале XIX в. на нее приезжали не только сибирские купцы, но и торговцы из Архангельска, Вологды, Устюга, Соли Вычегодской, Яренска, Вятки и других городов Центральной России. Приезжие купцы вели в основном меновую торговлю. Каждый вез на ярмарку свое: туруханские и якутские купцы – меха, иркутские – китайские, а тобольские – европейские товары. Главным товаром на Енисейской ярмарке была пушнина. Однако к началу XIX в. ярмарки во многих северных городах Сибири, в том числе и в Енисейске, пришли в упадок из-за развития торговли в других местах: в Кяхте, Томске и Ирбите. Енисейск, по выражению П.А. Словцова, “перестал видеть приятную тревогу торгового съезда, но граждане его продолжают торговать”. Еще и в начале 1820-х гг. на енисейскую ярмарку съезжалось до 6090 человек. Впрочем, вскоре она была окончательно закрыта.

Другой достаточно крупной ярмаркой в XVIII – начале XIX в. была Туруханская. Открываясь ежегодно 29 июня (день Св. Петра и Павла) и продолжаясь две недели, она привлекала не только енисейских, но и иркутских и даже московских и архангельских купцов, собирая до 500 человек. Торговый оборот ярмарки составлял 20–30 тыс. руб. Одновременно с Туруханской ярмаркой в 25 верстах от города, на Енисейской протоке, устраивалась другая, пушная ярмарка, куда съезжалось до 200 тунгусских и остяцких лодок с пушниной. Даже в начале 1830-х гг., когда Туруханск уже был переведен в разряд заштатных городов, и в нем не осталось ни одного купца, Туруханская ярмарка продолжала существовать. Сюда приезжали многие купцы из Енисейска и меняли пушнину на продукты сельского хозяйства и промышленные изделия. Кроме пушнины с ярмарки вывозили еще и мамонтовую кость, красную рыбу, пух диких гусей, однако главный интерес приезжих купцов заключался, прежде всего, в возможности приобрести качественный пушной товар. В 1810-х гг. в Туруханском крае было настолько много соболя, что “жители не раз видали его во дворах и били палками”. В те годы добывалось от 6 до 9 тыс. соболей в год. Однако с конца 1810-х гг. соболь начал исчезать и в 1860-х гг. во всем Туруханском крае его добывалось лишь около 250 штук в год.

Третьей городской ярмаркой на территории Приенисейского края была Ачинская, открытая в 1780-х гг. после учреждения Тобольского наместничества, и проходившая сначала 6 декабря (день Св. Николая), а потом с 15 по 22 декабря. По данным Д.Я. Резуна, в середине 1790-х гг. в Ачинске проходила еще одна, майская, ярмарка. Она просуществовала считанные годы и к концу XVIII в. была закрыта.

Постепенно городские ярмарки на территории края приходили в упадок, и к середине 1830-х гг. в приенисейских городах не осталось ни одной ярмарки, лишь каждую неделю по воскресеньям бывали базары.

Предпринимались попытки оживить торговую жизнь в Енисейской губернии. Так, в 1853 г. жители Минусинска подали прошение открыть в их городе ежегодную ярмарку с 1 декабря по 6 января, однако все осталось без изменений. В 1869 г. красноярской городской думой было решено проводить ежегодную ярмарку в Красноярске. Однако она просуществовала лишь несколько лет – до 1876 г. По словам современника Н.В. Латкина, красноярская ярмарка “оказалась мертворожденным детищем здешней администрации”, поскольку оборот ее был ничтожным и купцов съезжалось крайне мало. Кроме того, Д.Я. Резун пишет, что после превращения Красноярска в губернский центр в нем была официально учреждена ярмарка. Однако нам не попадалось никаких подтверждений этого.

Что касается сельских ярмарок и торжков, то, по данным анкет конца 1780-х гг., в Енисейском, Ачинском, Туруханском и Красноярском уездах “ярмонок и торгов никаких не имелось”.

После образования Енисейской губернии в 1830-х гг. на ее территории действовало 17 ярмарок (т.е. 10,6 % от числа всех сибирских и 0,4 % – всех российских ярмарок), проходивших в уездах. В те же годы, например, в Иркутской губернии насчитывалось 34 ярмарки среди которых были и крупные городские.

В 1840-х гг. сельский торг в губернии заключался в продаже хлеба, скота, звериных шкур, кож, масла, сала и разных крестьянских изделий. Базаров нигде не было, а на учрежденных ярмарках нередко не бывало съездов.

К 1850-м гг. в губернии насчитывалось 16 сельских ярмарок. Однако далеко не все они успешно функционировали: так, в 1851 г. съезды состоялись только на 9-ти из них. Общий оборот от произведенной на них торговли выражался следующими цифрами: привезено было товаров на 62 910 руб., а продано всего лишь на 7 789 руб. (около 12,7 % от привезенного). Существование “только на бумаге” большого числа ярмарок было характерно и для других сибирских губерний: в 1859 г. из 133 ярмарок Восточной Сибири только на 76 из них производилась торговля.

К 1862 г. произошел заметный рост оборотов ярмарочной торговли в губернии: привезено было товаров на 194 950 руб., а продано на 101 545 руб. (около 52,3 % от привезенного). Превышение числа привозимых товаров над их реализацией было обычным делом и в других местах. Так, в 1834 г. на Иркутскую ярмарку было привезено товаров на 1 065 000 руб., а продано на 450 000 руб. На Томскую ярмарку в 1860-е гг. привозилось товаров на 30-40 тыс. руб., а продавалось только на 8–12 тыс. руб., на Ишимскую ярмарку в 1868 г. было привезено товаров на 2463 руб., а продано на 2156 руб.

Из-за малого числа действовавших на территории края ярмарок, а также по причине относительной малочисленности и малосостоятельности местного купечества, большинство приенисейских купцов, бесспорно, занимались следующими двумя видами торговли: стационарной и развозной. Так, по мнению Г.Ф. Быкони, основная масса товаров в крае шла не через ярмарочную распродажу, а через городские и сельские лавки, развозную и разносную торговлю.

В 1780-х гг. больше всего магазинов и лавок насчитывалось в самом крупном городе края – Енисейске, в котором, единственном из всех, был и большой каменный гостиный двор (в Туруханске и Красноярске гостиные дворы в то время были деревянными). В Енисейске было больше всего и питейных домов (Табл. 3).

К моменту образования Енисейской губернии в пяти приенисейских городах (без Туруханска) насчитывалось 53 торговые точки, включая магазины, питейные дома, гостиные дворы и съестные рынки (см. табл. 3).

Самым “торгующим” городом можно назвать Енисейск, который на протяжении всего рассматриваемого периода по числу всех торговых точек вместе взятых обгонял другие приенисейские города. В 1823 г. в нем находилось больше всего магазинов (в 2,5 раз больше, чем в Красноярске и в 10 раз больше, чем в Минусинске) и питейных домов (в 2,8 раз больше, чем в Красноярске и в 17 раз больше, чем в каждом из остальных приенисейских городов). В Енисейске было даже два гостиных двора и два съестных рынка (см. табл. 3). Даже в конце XIX в. современики называли Енисейск первым в губернии по торговому значению.

Второе место по числу торговых заведений занимал Красноярск. Однако по уровню развития торговли он значительно уступал Енисейску (см. табл. 3). В 1760-х гг. в Красноярске был только базар с “деревянными не многим … числом торговыми мелочными лавками”. Деревянный гостиный двор в городе был построен только к 1782 г. По замечанию А.П. Степанова, в 1830-х гг. торговля в Красноярске поддерживалась лишь купечеством Енисейска. Да и во второй половине XIX в. дело обстояло не лучше. Так, по словам Н.В. Латкина, в 1860–1870-х гг. Красноярск служил торговым центром только своего местного района.

По числу торговых лавок в гостином дворе Красноярск также уступал Енисейску. По данным Д.Я. Резуна, в конце 1820-х гг. в Красноярске уже было два гостиных двора: каменный купеческий и деревянный мещанский. Однако имеющиеся у нас документы свидетельствуют, что решение построить каменный гостиный двор было принято красноярским “купеческим и мещанским обществом” только 25 января 1829 г. В ноябре 1830 г. генерал-губернатор Восточной Сибири А.С. Лавинский, рассмотрев представленный ему енисейским гражданским губернатором А.П. Степановым план нового гостиного двора в Красноярске, нашел, что “предположение о возведении столь огромного здания не соответствует вовсе торговле города; и притом, по неимению в виду достаточной суммы, чрезвычайно замедлительно в совершенном своем исполнении” и предложил красноярскому городскому обществу “согласиться на возведение гостиного двора в меньшем размере”. Летом 1837 г. подрядчик из местных купцов Г. Худоногов приступил к постройке, и только в 1862 г. строительство каменного гостиного двора в Красноярске было завершено.

Следующим по числу торговых точек после Енисейска и Красноярска в конце XVIII – первой четверти XIX в. шел Туруханск, однако его торговое значение с течением времени угасало.

Напротив, роль Ачинска как торгового центра все больше возрастала. Еще в последней четверти XVIII в. в нем не было других торговых точек, кроме винного и соляного магазинов (см. табл. 3). В начале XIX в. в Ачинске уже был рынок, а к 1831 г. был построен деревянный гостиный двор с 30 лавками.

Вообще, к середине 1830-х гг. уже во всех приенисейских городах были гостиные дворы: в Енисейске со 117 лавками, Красноярске с 75, Ачинске с 30, Минусинске – с 7 и Канске с10 лавками. И только в Енисейске и Красноярске были съестные рынки с 11 и 5 деревянными лаками соответственно. На протяжении всего рассматриваемого периода в крае насчитывалось частных лавок: в конце XVIII в. – около 150, в 1820-е гг. – около 196, в 1852 г. – уже 313 (в Красноярске – 98, Енисейске – 141, Ачинске – 40, Канске – 24, Минусинске – 8, Туруханске – 2).

По числу торгующих на первом месте также шли Енисейск и Красноярск. Так, в 1845 г. в первом из них насчитывалось 148, а во втором – 150 занимавшихся торговлей купцов, мещан, крестьян и купеческих приказчиков. Среди малых городов особо выделялся Минусинск, в котором было 85 торговцев (Табл. 4). Интересно, что еще в 1831 г., когда в Минусинске не было ни одного купца, в нем продавалось разных товаров, включая даже косметические, больше, чем в любом другом уездном городе Енисейской губернии.

Помимо купцов (местных и иногородних) торговлей занимались и представители других слоев населения – мещане и крестьяне (см. табл. 4). Так, в 1845 г. купцы составляли менее трети всех лиц, производивших различную торговлю в городах Енисейской губернии: из 466 торговавших человек лишь 140 (т. е. 30,0 %) были купцами. Причем, местные купцы от числа всех торговавших составляли только около 24,2 %, из которых. 1,7 % приходилось на первогильдейцев, 3,9 % – на членов второй гильдии и 18,7 % – на третьегильдейцев. Вместе с иногородними купцами, входившими в третью гильдию разных приенисейских городов, местные третьегильдейцы составляли 24,5 % от числа всех производивших торговлю. На крестьян и мещан также приходилось 24,0 %. Больше всего было приказчиков – 214 человек, что составляло около 47,6 % от числа всех торгующих.

Многочисленность приказчиков вызывала беспокойство у местных властей, у которых не было уверенности в правильности взыскания пошлин при выдаче приказчичьих свидетельств. Дело в том, что на практике закон об уплате гильдейских сборов часто обходили стороной: желающие торговать зажиточные крестьяне покупали за 100–150 руб. у торговавших по 3-му роду крестьян или у купцов доверенность и приказчичье свидетельство, которые те получали в казначействе. Получив документы, новоявленные приказчики беспрепятственно торговал разными товарами и скотом на любую сумму, не имея больше никаких отношений с “хозяином”. Это привело к тому, что в результате проверки торговли и промыслов в 1842 г. выяснилось, что “купцы Енисейской губернии содержат при себе приказчиков без ограничения, по нескольку человек”, которые “закупают скота в течение года от 100 до 300 и даже 500 штук на сумму... до 25 тыс. руб.” О сложившемся положении Енисейская казенная палата немедленно отправила донесение в Департамент разных податей и сборов Министерства Финансов, откуда пришло уведомление о безосновательности беспокойства, так как в действующих законах не было оговорено никаких ограничений для числа купеческих приказчиков.

Сумма ежегодного торгового оборота выше всего была в Енисейске: в 1830-х гг. она составляла 170 500 руб., тогда как оборот Красноярска достигал лишь 44 000, Минусинска – 15 000, а Ачинска – 130 000 руб.

Большинство третьегильдейцев занимались развозной торговлей по окрестным селам. В Енисейском округе наиболее значительный торг был в с. Тасеевском. Некоторые торговцы имели лавки в сельской местности: например, в с. Рыбном Канского округа в 12 лавках круглый год вели торговлю разными товарами купцы, мещане и поселенцы.

Следующим видом купеческой коммерции была транзитная торговля. Территория края находилась в центре страны, и через нее осуществлялись перевозки предметов кяхтинской торговли, что в середине XIX в., наряду с золотопромышленностью, рыбо- и звероловством, составляло один из важнейших промыслов местных жителей.

Торговые операции местного купечества в основном охватывали лишь территорию, вошедшую в 1822 г. в состав Енисейской губернии, так как подавляющее большинство купцов состояло в третьей гильдии и, соответственно, обладало наименьшими, по сравнению с членами первой и второй гильдий, правами на производство промышленности и торговли. Только единицы из них торговали в других городах России и в Кяхте. В 1763 г. 2 красноярских и 49 енисейских купцов вели торговлю “к портам и на границе”, т.е. в Кяхте. В 1783–1786 гг. в Кяхте, а также в Енисейске, Ирбите, Иркутске, Туруханске и Томске торговали уже 3 красноярских купцов – П.А. Пороховщиков, И.И. Суворов и Е.Л. Пороховщиков. В 1820-х гг. торговлю в Кяхте вели енисейские первогильдейцы Матвей Хороших (1820 г.), Кузьма Кобычев (1822 г.), А.Г. Кобычев (1827 г.). В 1845 г. во всей губернии кяхтинской торговлей занимался лишь один человек – красноярец И.К. Кузнецов. Последний участвовал в кяхтинской торговле с 1835 г. и считался “в числе главнейших лиц, ведущих торговлю с китайцами”. В 1845 г. за восемь месяцев (с января по октябрь) его торговые обороты составили 157 743 руб. 45 коп. серебром. В 1830-х гг. один из красноярских купцов – Коростелев – занимался поставкой китайских товаров сухим и водным путем до Нижнего Новгорода.

Остановимся подробнее на ассортименте предлагаемых товаров. Здесь тоже можно выделить несколько типов коммерции: торговля продовольственными, сельскохозяйственными и промысловыми товарами, промышленными изделиями, элитными товарами. Однако, как и в других городах Сибири, большинство приенисейских купцов не специализировались на каким-либо одном виде торговли, а сочетали несколько из них.

По данным ответов городов на анкеты, в конце 1780-х гг. в Енисейске больше всего торговали пушниной и хлебом. Торговля жителей Туруханска сосредотачивалась на рыбе и мехах, продажа которых доставляла им ежегодно от 20 до 30 тыс. руб.

В сохранившихся архивных документах редко указывалось, что такой-то купец занимался продажей именно продовольствия или продуктов сельского хозяйства. Известно лишь три таких случая по Красноярску: в перечне местных гильдейцев за 1783 г. было отмечено, что два человека занимались хлебным торгом, а один владелец капитала “производил продажу съестных припасов” в 1807 г.. Однако несмотря на такую кажущуюся малочисленность купцов, связанных с торговлей продуктами питания, скорее всего, их было гораздо больше. Вполне возможно, что продажей продовольствия занимались и те гильдейцы, про которых говорилось, что они “производили мелочный торг разными товарами в розницу” (см. табл. 1).

О том, что торговля продовольственными и сельскохозяйственными товарами была одним из главных видов коммерции приенисейского купечества на протяжении всего рассматриваемого периода, говорят различные статистические описания и свидетельства современников. В XVIII в. енисейские купцы держали в своих руках хлеботорговлю в крае, занимаясь поставками хлеба из Минусинского и Красноярского округов в Енисейск и Туруханск. Активное участие в торговле продовольствием и продуктами сельского хозяйства стремились принять и красноярские купцы: в конце XVIII - начале XIX в. они отправляли барки с хлебом и кожами на Енисейскую ярмарку.

В 1830-х гг. некоторые из красноярских купцов летом скупали или выменивали у крестьян и татар рогатый скот, овец, разъезжая по округе. Хлеб сплавлялся по Чулыму, Оби, Иртышу в Нарым, Сургут, иногда – в Тобольскую губернию и Барнаул. Кожи, овчина, свечи, масло отправлялись в Иркутск и Томск. Однако, по замечанию А.П Степанова, эта операция производилась не более, чем тремя – четырьмя капиталами, а остальные купцы либо вовсе не скупали пушнину, хлеб и скот, либо, скупая все это в небольших количествах, продавали вчетверо дороже.

На развитие торговли продуктами сельского хозяйства в значительной мере повлияла золотопромышленность, во время которой потребовалось много хлеба и мяса для обеспечения приисковых рабочих. Расширившийся рынок вызвал настоящую “революцию цен” на продукты сельского хозяйства. Так, с 1837 по 1843 г. цена на хлеб возросла более, чем в три раза, достигнув высшей точки в 1847 г., на который пришелся пик расцвета золотопромышленности в Енисейской губернии. О размахе купеческой хлеботорговли во время золотопромышленности свидетельствуют и следующие цифры: в 1856 г. одним лишь минусинским третьей гильдии купеческим сыном О.И. Бяковым в деревнях Шушенской волости было закуплено “разного хлеба” до 7000 пудов по 14 коп. серебром за пуд. В эти годы значительное количество хлеба на золотые прииски Енисейского и Канского округов поступало также из Канска. С упадком золотопромышленности резко сократилась и канская хлеботорговля. Наиболее крупными хлеботорговцами в этот период были: енисейские купцы П. Фунтосов, А. Данилов, И. Стадырнов, Н. Дементьев, В. Елтышев, И. Ячменев, Д. Мингалев, С. Щукин, Е. Зайцев, красноярский купец М. Каминер, минусинец Ф. Кытманов.

Мясоторговля тоже стала тогда очень выгодным делом, приносившим огромный доход. Если до открытия золотых промыслов огромные табуны скота, пасшиеся на равнинах Ачинского и Минусинского округов, не имели никакой цены и перегонялись для продажи в Иркутск, то в 1850-е гг. мясо стало даже ввозиться в Енисейскую губернию. В год на енисейских приисках потреблялось до 195 тыс. пудов мяса (20 тыс. голов скота).

Естественно, что многие местные купцы поспешили воспользоваться столь выгодной обстановкой и переключились на продажу мяса. Так, в 1838 г. минусинский третьей гильдии купеческий сын В.М. Лобанов продал для канских промыслов И.Д. Асташева 200 голов крупного “татарского скота”, быков 200 от 5 до 10 лет на сумму 9800 руб. В июне 1842 г. другой минусинский купец, Ананьин обязался сплавить до Енисейска 580 голов рогатого скот для приисков поручика Малевинского. Имение же умершего в 1843 г. красноярского второгильдейца М. Коростелева включало в себя, помимо прочего, 51 лошади и 31 “рогатых скотин”, 18 овец, 3 ягненка, 4 козочки, пшеницы, ярицы и овса на 440 руб. 43 коп., сена на 35 руб. 32 десятины пахотной земли. Часть этого достаточно многочисленного поголовья скота явно шла на продажу.

В 1840–1850-х гг. некоторые местные купцы, занимавшиеся скупкой и перепродажей скота, арендовали у казны большие земельные участки. В 1849 г. 18 купцов взяли в аренду за оброчную плату казенные земли в Енисейской губернии. Насколько крупными были эти земельные участки, можно увидеть из следующих примеров: канский купец первой гильдии И. Прейн арендовал участок земли в Канском округе площадью в 243 десятины 548 саженей пашни и 18 десятин 960 саженей покоса, красноярский первогильдеец С. Щеголев владел 267 десятинами 4005 саженями сенокоса, 7 десятинами 460 саженями леса, 2395 десятинами “неудобной” земли в Енисейском округе, там же красноярский почетный гражданин Н. Мясников арендовал 214 десятин 2169 саженей сенокоса и леса, 266 десятин 128 саженей выгона, красноярский третьегильдеец В. Сокольников – 170 десятин 1498 саженей сенокоса, 248 десятин 2358 саженей “неудобной” земли, канский первогильдеец Г. Федоров – 223 десятины 476 саженей сенокоса, 23 десятины 60 саженей леса, красноярский потомственный почетный гражданин Е. Кузнецов –175 десятин 8959 саженей сенокоса.

В 1850 г. минусинские гильдейцы просили местные городские власти наделять их “наравне с мещанами землею 15 десятинной пропорции”. Свою просьбу купцы объясняли тем, что все они занимались “скотской торговлей”, а для скота требовалось “зимнее продовольствие и подножный корм”. После спада золотопромышленности минусинские купцы стали отправлять продукты сельского хозяйства (хлеб, сало, шерсть, овчины, войлок) в центральные и северные районы губернии.

Видимо, то, что многие купцы в годы золотой лихорадки занялись мясоторговлей, позволило предотвратить резкий рост цен на мясо, хотя некоторое повышение стоимости мясопродуктов все же произошло. Так, в конце 1820-х гг. цены на мясо в губернском центре были следующими: свежее “задовое” – 1,80 руб., свежее “передовое” – 1,60 руб. за пуд; соленое “задовое” и “передовое” – 1,80 руб. за пуд. В Пасхальный мясоед цены поднимались до 2,20 руб. за пуд, т.е. в 1,2 раза. В начале 1830-х гг. говядину можно было купить не дороже, чем за 1,40–1,60 руб. за пуд (Табл. 5). К началу 1860-х гг. цены на мясо в Красноярском округе несколько поднялись: теперь пуд мяса стоил от 1,60 до 2,50 руб.

Вообще, Красноярск долгое время славился низкими ценами на продукты сельского хозяйства. Именно здесь делались оптовые закупки для заводов, войск и т.д.. Еще в 1771 г. проезжавший через Красноярск Паллас выражал удивление по поводу очень низких цен на продукты питания в городе. Он писал, что “ни в которой части российского государства земные продукты так дешево не находятся как здесь. Едва можно поверить, если скажу, что как я туда приехал, в городе ржаной муки пуд по 2 к. 5 денег, пшеничной же по 4 к. с деньгою, мясо от 15 до 25 к. пуд, а целого быка за 1,5 р., корову за 1 р., рабочую лошадь за 2, за 3 р. достать можно”.

В 1820–1830-х гг. цены на важнейшие продукты питания в Красноярске (см. табл. 5) были гораздо ниже, чем, например, в Иркутске, в котором пуд ржаной муки стоил 0,40–0,70 руб., пшеничной – 1,60–2,00 руб., говядины – 2,00–3,00 руб., сливочного масла – 16,00–20,00 руб. Такая разница в ценах способствовала развитию восточной торговли красноярских купцов. Как отмечал И. Пестов, в 1820-х – начале 1830-х гг. из Красноярска “велся значительный торг” в Иркутск и Кяхту сырыми коровьими и конскими кожами на обертку в Кяхте цибиков с чаем; в Иркутск отвозили и много масла, сала и сальных свечей.

Однако к началу 1860-х гг. произошел некоторый рост цен не только на мясо, но и на другие продукты питания. Если в 1830 г. пуд ржаной муки в Красноярске стоил 30–45 коп. (см. табл. 5), то через тридцать лет за него нужно было уже заплатить 30–80 коп. Для сравнения: в середине XIX в. в Томске за пуд ржаной муки давали 13–20 коп. (т.е. в 3–4 раза дешевле, чем в Красноярске!), пшеничной – 18–30 коп.

Что касается всей Енисейской губернии в целом, то в начале 1860-х гг. самые низкие цены на основные продукты сельского хозяйства были в плодородном Минусинском округе, а наиболее высокие – в самом северном, Енисейском.

Особое место в торговле продуктами питания и сельского хозяйства принадлежало виноторговле, которой, кроме местных, занимались и многие иногородние купцы. Виноторговля по всей Сибири была очень выгодным делом, приносившим немалые барыши. Так, в Томске продажа вина была самой выгодной сферой приложения капиталов местных купцов. Этот вид торговли должен был приносить немалую прибыль, что видно хотя бы из следующего факта: в 1841 г. во всей Енисейской губернии было выпито вина на 458 153 руб. 34 4/7 коп., т.е. в среднем на каждого мужчину приходилось вина на сумму около 4 руб. в год. Виноторговля была достаточно развита на протяжении всего рассматриваемого периода, привлекая многих как местных, так и приезжих купцов. В 1830-х гг. в Красноярске винами постоянно торговал только один местный купец и вязниковцы.

Одним из наиболее ценных промысловых товаров в приенисейских городах долгое время оставалась пушнина. Обилие пушного зверя и возможность получить качественные меха из первых рук привлекала на север края не только сибирских, но и российских купцов. Со временем количество добываемого зверя постепенно уменьшалось, но еще долго пушнина не утрачивала своего значения в торговле местных купцов. Так, в начале 1800-х гг. купечество Енисейска производило “изрядный торг” пушными и европейскими товарами. Преимущественно на пушной торговле выросли капиталы самых богатых династий енисейского купечества – Тельных, Плотниковых, Самойловых, Дементьевых, Хороших, Кобычевых. Именно пушнина считалась основным предметом кяхтинской торговли. В 1820-х гг. некоторые красноярские купцы скупали в округе меха и отвозили их для продажи в Кяхту, на Ирбитскую и Нижегородскую ярмарки.

Многие приенисейские купцы занимались также продажей промышленных изделий. Среди красноярских купцов на долю связанных с этим видом коммерции гильдейцев в конце XVIII – первой четверти XIX в. приходилось от 83,3 (в 1783 г.) до 96,0 % (в 1819 г.). Затем удельный вес торговцев промышленными товарами в Красноярске стал сокращаться, в 1845 г. составив 32,6, а в 1857 г. – 45,2 % (см. табл. 1). Среди владельцев капиталов во всех приенисейских городах удельный вес торговцев промышленными изделиями, напротив, увеличивался: если в 1827 г. на них приходилось 6,0, то в 1845 г. – уже 63,57 %. (см. табл. 2).

В конце 1780-х гг. енисейские купцы ездили по окрестным деревням с мелочными товарами (китайской дабой, шелковыми и бахтовыми платками, серьгами, запонками, перстнями, иглами, женскими башмаками и пр.), в обмен на которые приобретали у крестьян и ясашных меха (соболей, белку, горностаев, хорьков, лисиц, зайцев, сохатину и оленину). Летом они также плавали до Туруханска, где выменивали на хлеб и мелочные товары рыбу.

В 1801 г. красноярские купцы торговали шелковыми и бумажными материями, медной, оловянной и железной посудой, обувью и кожей.

Продаваемые приенисейскими купцами промышленные товары поставлялись из двух источников: из местных промышленных заведений (мыло, кожи, свечи) и привозились с сибирских и российских ярмарок. Поскольку промышленных заведений на территории края всегда было очень мало, а объем выпускаемой на них продукции незначителен, да и сами производимые товары не отличались высоким качеством, то основная часть промышленных изделий привозилась в приенисейские города извне. Даже в середине XIX в. фабричных изделий местных промышленных заведений продавалось очень мало. Из-за небольшого числа продававшихся промышленных товаров цены на них практически не понижались, поэтому торговля произведениями российских предприятий приносила купцам хороший доход.

В первой половине XIX в. приенисейские купцы ездили на Ирбитскую и Нижегородскую ярмарки, откуда они привозили российские и иностранные товары: российские и польские сукна, шелковые и бумажные материи, сахар, кофе, виноградные вина и продавали все это в Енисейской губернии. Ирбитская ярмарка в первой половине XIX в. была главным центром обмена сибирских товаров на промышленные изделия Центральной России. Закупаемые на Западе российские и иностранные сукна занимали второе по значимости место в кяхтинской торговле. Из числа китайских товаров российских купцов интересовали, прежде всего, чай и китайка.

Из приенисейских купцов на Ирбитской ярмарке торговали Толкачевы, Щеголевы, входившие в разные годы и в Алтайское купечество.

Как и в случае с торговлей продуктами сельского хозяйства, на расширение внутригубернского рынка сбыта промышленных товаров широкого потребления в значительной мере повлияло развитие золотопромышленности. Именно в годы расцвета золотодобычи в крае “местный торговый мир заметно оживляется, появляются с коробками за плечами “офени”, а за ними и крупные коммерсанты”. Последние стремились к установлению своей монополии на торговлю. Так, в 1850-х гг. из купцов Минусинска, занимавшихся торговлей, были значительны не более трех. На их фоне выделялась второй гильдии купеческая вдова М. Белова, забравшая, по свидетельству современников, всю мелочную торговлю в городе в свои руки. Ежегодно в Минусинск приходило около 70 принадлежавших ей возов с 1100 пудами разных товаров, а ее годовой торговый оборот доходил до 40000 руб. Другому крупному минусинскому торговцу второгильдейцу Зайцеву в течение года приходило до 100 возов разных товаров весом около 2000 пудов на сумму до 50000 руб. серебром.

В это же время появился и новый вид торговли – торговля медицинскими товарами. В середине 1860-х гг. во всей Енисейской губернии было всего лишь две аптеки, обе частные: одна в Красноярске, а другая в Енисейске. В Красноярске свою аптеку имел провизор Натторор, входивший в разные годы в местное купечество. Ему же в 1852 г. было предоставлено право производить торговлю сильнодействующими веществами. Впрочем, как отмечал М.Ф. Кривошапкин, местное население еще долгое время продолжало смотреть на аптеку и врача “с особым предубеждением”, гораздо больше доверяя разным “шарлатанам”.

В годы золотой лихорадки развился и такой вид коммерции, как торговля элитными товарами, т.е. продуктами питания и промышленными изделиями, которые не были предметами первой необходимости и которые могли себе позволить купить лишь достаточно состоятельные люди. Впрочем, торговля украшениями, изящной посудой и пр. существовала в Приенисейском крае и до 1840-х гг. Так, еще в конце XVIII в. в ассортименте енисейских купцов, торговавших промышленными изделиями, были различные украшения: серьги, перстни и др. В первой половине XIX в. среди товаров, привозимых местными купцами с Ирбитской и Нижегородской ярмарок были и такие, как фарфор, фаянс, хрусталь, стекло, зеркала, английское сукно, краски, кофе, ром.

Однако, несомненно, что произошедшее во времена золотопромышленности увеличение покупательных возможностей и запросов верхушки местного общества способствовало появлению в приенисейских городах по-настоящему дорогих товаров. По словам В.А. Ватина, “золотопромышленность проложила пути в эти отдаленные края… для неведомых дотоле предметов роскоши,.. которые несколько лет тому назад были почти неизвестны или… чрезвычайно редки”. В 1850-х гг. в магазинах приенисейских городов можно было приобрести все необходимое и “даже много роскошных вещей”, продававшихся, правда, по очень высокой цене.

Один из современников вспоминал, что “встретил транспорт, состоявший из 40 приблизительно возов с шампанским, он шел в Красноярск и принадлежал почти весь купцу Белову… в каждом возу было три ящика шампанского”. Шампанское сбывалось главным образом местным золотопромышленникам, которые щедро вознаграждали себя “комфортом европейской культуры за тягости жизни в местах отдаленных и пустынных, куда требуемые богачами предметы роскоши могут дойти из-за огромных расстояний лишь по чрезвычайно высоким ценам”.

Спрос на предметы роскоши вызвал и специализацию на их продаже некоторых местных купцов. Так, в 1857 г. два человека из числа красноярских гильдейцев занимались исключительно продажей в городе золотых и серебряных изделий (см. табл. 1).

В целом коммерческая деятельность купцов в Енисейской губернии была незначительной, на что неоднократно указывалось в отчетах о состоянии края. Так, в начале 1860-х гг. торговля приенисейского купечества заключалась только в распродаже местным жителям самых необходимых товаров, закупаемых на Нижегородской и Ирбитской ярмарках. Впрочем, сходная ситуация была характерна в то время не только для Енисейской губернии, но и для всей Восточной Сибири. Среди причин слабого развития торговли в регионе можно выделить незначительное по сравнению с сельским число городского населения (в 1852 г. жители шести приенисейских городов, включая Туруханск, составляли всего около 8 % от населения губернии) и, как следствие, низкий спрос на “чисто городские” товары, а также весьма низкий уровень развития заводской и фабричной промышленности и плохое состояние транспортных коммуникаций.

Необходимо отметить, что многие виды торговли как купцов, так и других слоев населения активно контролировались местными городскими властями. Органы городского самоуправления следили за ценообразованием на некоторые товары первой необходимости, за порядком и соблюдением правил торговли. Несколько раз в год составлялись подробные ведомости с указанием стоимости основных продовольственных товаров.

Под контролем властей находилась торговля хлебом и мясом. В казенных хлебных магазинах для бедняков мука отпускалась по ценам ниже базарных. Из запасов минусинского хлебного магазина ежегодно раздавалось в ссуду на посев нуждающимся мещанам до 1/6 части хранившегося там зерна.

Ежегодно городские думы объявляли конкурс для желающих вести мясоторговлю, что позволяло регулировать уровень цен. Выигравший конкурс не мог произвольно поднять цену на продаваемый им товар выше оговоренной в подписанном с городской думой контракте. Если продавцы хотели установить слишком высокие цены, которые могли быть отягощением для жителей города, Енисейское губернское правление предписывало городской думе убедить их, “чтобы они сколь можно понизили цену на продаваемое мясо”.

Для торговли ядами выбирался надежный человек из среды всех городских купцов, как, например, это было сделано в 1849 г., когда, по предписанию енисейского гражданского губернатора, на собрании красноярского купеческого общества для производства торговли сильнодействующими и ядовитыми веществами был избран третьегильдеец В.В. Сокольников. Если бы желающих из купцов не нашлось, то исключительное право продажи этих веществ осталось бы за аптекой, как это случилось в 1852 г.

Как в интересах властей, так самих торговцев было введение некоторого административного контроля над торговой деятельностью местного населения. Согласно постановлению Красноярской городской думы, с конца 1820-х гг. из числа местных купцов выбирался староста при гостином дворе. В его обязанности входило наблюдать, “чтоб во время производимдой торговли никто не произносил между собою ссор и не оказывали бы друг другу разных неблаговидных поступков”.

При нарушении правил торговли с купцов взыскивался штраф. Случаи взимания пени были нередки: например, в ходе проверки торговли в городах Енисейской губернии в 1843 г. выяснилось, что 20 местных купцов нарушали существовавшие узаконенные нормы для проведения торговли. Все нарушения заключались в отсутствии у приказчиков этих купцов соответствующих свидетельств на право производства торговли. Проверка торговли, проведенная в 1849 г. в Минусинске, выявила наличие у некоторых местных гильдейцев фальшивых гирь. Другие торговцы обвешивали покупателей, продавая вместо фунта 90 или 94 золотника чая. Купчиха же Белова не показала прихода товаров, так что было невозможно учесть, на какую сумму она ведет торговлю.

Правильность наложения штрафа можно было и оспорить, как, например, это сделал член третьей гильдии Красноярска И. Коновалов, приказчик которого производил торговлю на сумму, превышавшую дозволенную третьегильдейцам, и, кроме того, делал он это в неположенном месте. В данном случае, однако, власти остались непреклонными.

Еще раньше, в 1810 г. с енисейского купца Калмакова был взыскан и направлен в Тобольскую Духовную консисторию штраф за незаконную продажу в Туруханске 2 пудов 11 фунтов церковных восковых свечей. В 1831 г. всему красноярскому городскому обществу пришлось платить штраф в 1906 руб. в пользу Иркутска из-за поведения красноярского купеческого сына Степана Логинова. Дело заключалось в том, что в 1822 г. С.П. Логинов получил увольнение от красноярского общества и годовой паспорт и с того времени не жил в Красноярске, а по просьбе своего отца красноярского купца П. Логинова “пребывание имел всегда в отлучках”. В конце 1820-х гг. С.П. Логинов служил приказчиком у верхнеудинского купца Курбатова. В этом качестве он ввез в Иркутск недоброкачественный ром. В результате С.П. Логинов перешел в мещане, а красноярскому городскому обществу пришлось из общественных денег платить штраф Иркутску.

Желающие отлучиться из города по своим коммерческим делам должны были брать в городской думе паспорт, за выдачу которого нужно было заплатить пошлину. В 1830 г. эта пошлина составляла для купцов 25 руб., в то время как для мещан – всего лишь 5 руб. Если на купце числилась какая-либо недоимка, то в выдаче паспорта ему отказывали. Так, прежде чем выдать в 1833 г. паспорт для отлучки из Красноярска местному третьегильдейцу А. Суханову, в городской думе долго выясняли, нет ли для этого каких-либо препятствий, т.к. по документам думы на Суханове числились недоимки “по разным местам всего 668 руб. 98 1/2 коп.”

Таким образом, на протяжении всего рассматриваемого периода, несмотря на появление новых сфер приложения купеческих капиталов, главной из них во всех приенисейских городах продолжала оставаться торговля. Большинство купцов занимались стационарной и развозной торговлей. В ассортименте продававшихся изделий преобладали различные мелкие промышленные товары, продававшиеся в розницу. Из-за неразвитости местной промышленности значительная часть товаров поставлялась купцами с Нижегородской и Ирбитской ярмарок.

Рынок потребления промышленных изделий ограничивался территорией Приенисейского края. Несколько иначе дело обстояло с сельскохозяйственными и промысловыми товарами, многие из которых (хлеб, масло, кожи, пушнина) вывозились в Иркутскую губернию, где цены на них были значительно выше, чем в приенисейских городах.

Увеличение спроса, в первую очередь, на продукты питания было связано с началом в Енисейской губернии золотой лихорадки. В это время резко возросло число потребителей как за счет приисковых рабочих, так и благодаря наплыву новых людей в приенисейские города. Все это выгодно отразилось на благосостоянии многих местных купцов, активно занявшихся торговлей хлебом и скотом.

Произошедшие в годы золотодобычи изменения в местном обществе (приток населения, появление миллионеров и др.) повлияли и на расширение ассортимента продавашихся промышленных изделий. Теперь в приенисейских городах можно было встретить аптеки и ювелирные магазины.

Самым развитым в торговом отношении городом на протяжении всего рассматриваемого периода оставался Енисейск, в котором насчитывалось больше всего торговых точек и самих торговцев. Однако, в целом, во всех приенисейских городах развитие торговли оставляло желать лучшего, поскольку все торговцы, и в том числе купцы, с трудом обеспечивали местных жителей даже самыми необходимыми товарами. Такое положение беспокоило местные городские власти, державшие под контролем коммерческую деятельность населения.

О такой стороне коммерции купечества приенисейских городов, как их кредитно-финансовая деятельность, известно очень немного. Однако представляется бесспорным, что без кредитов было бы просто невозможно осуществление многих купеческих предприятий, ведь для них часто требовались значительные денежные суммы, которые без займов было просто неоткуда взять. Поскольку городские банки в Сибири появились только во второй половине XIX в., то до этого местные купцы обходились, по преимуществу, частными займами друг у друга. Во второй четверти XIX в. некоторое распространение получило кредитование в общественных учреждениях (приказах общественного призрения, городских думах). Рассмотрим более подробно механизмы функционирования этой стороны купеческой активности.

Насколько прочно взаимное кредитование вошло в практику среди приенисейского купечества, видно, в частности, и из того факта, что многие купцы брали в долг, и одновременно сами одалживали другим лицам. В случае неприятности, когда они не могли вернуть в срок положенной суммы, должники старались расплатиться кредитными обязательствами людей, которым они, в свою очередь, давали в долг. Например, в 1778 г. енисейский купец Т.И. Скорняков, не имея 100 руб. для уплаты по векселю, данному в 1774 г. тобольскому купцу А.А. Молокову, представил для расчета письменные обязательства своих должников, на которых было “еще свыше вышеписанной взыскиваемой суммы долгов”.

К кредитованию купцы прибегали как в отношениях друг с другом, так и между хозяином и приказчиком. В первом случае в качестве гарантии выступали векселя, во втором – доверенности. Практически все приенисейские купцы одалживали определенные денежные суммы под векселя, предполагавшие возврат в срок занимаемых денег с процентами. Векселя оформлялись в городской думе и помимо подписи векселедателя скреплялись также печатью и подписями поручителей. Если векселедатель не выплачивал в установленный срок свой долг, заимодавец требовал с него деньги через суд. Только в октябре 1831 г. от протестов векселей и обязательств в городской бюджет Красноярска поступило 42 руб. 21 коп..

В случае совершенной неплатежеспособности должника все его имущество описывалось и поступало истцу в счет уплаты долга по векселю. Никакие уговоры и давление на жалость не помогали – заимодавцы не хотели упускать своего. Так, например, в 1828 г. все имение красноярского мещанина А. Ядрихинского (пашня, рогатый скот и лошади) по решению Енисейского губернского суда было описано и передано местному купцу Старцеву. У семьи же А. Ядрихинского, насчитывавшей восемь человек, не осталось денег даже для того, чтобы заплатить 8 руб. государственных податей за 1828 г. Чуть раньше, в 1824 г. енисейский купец Матвей Хорошев (Хороших) потребовал себе в счет уплаты долга в 1072 руб. 71 коп. все домашнее имущество умершего туруханского мещанина А. Красина, что и было сделано. А в 1823 г. этот же купец хотел получить долг по тысячерублевому векселю с процентами и пошлинными за бумагу деньгами, всего 1274 руб. 5 коп., с туруханского мещанина В. Скорнякова. В результате, все имение последнего было описано и передано Хорошеву.

Даже в случае смерти должника, некоторые купцы продолжали требовать деньги у его родственников. Так, в 1849 г. канский второй гильдии купец В.Ф. Машаров опротестовал вексель на сумму в 6 тыс. серебром, данных им в долг красноярскому купцу А.В. Смирнову. Однако последний смог в срок выплатить только 2525 руб. После смерти Смирнова Машаров стал требовать оставшуюся часть денег у жены покойного, которая заявила, что Машаров брал у ее мужа товаров на сумму в 18 350 руб. Машаров, однако, это отрицал, и требовал выплаты денег. В результате все имущество вдовы было описано. Правда, оно составило лишь очень незначительную часть требуемого Машаровым: лишь 52 руб. 88 коп. Из приведенного примера видно, что иногда купцы одалживали друг другу под расписку не деньги, а товары.

При оформлении займов широко практиковался институт поручителей, переносивший существовавшую в обществе практику круговой поруки на частные деловые взаимоотношения. Иногда в качестве поручителя выступал кто-нибудь из родственников берущего в долг. Например, в 1779 г. красноярский купец В.Г. Терской взял взаем под вексель у иногороднего купца А. Широкова разного товара на сумму в 242 руб. Поручителем векселедателя стал его отец купец Г.М. Терской.

Выдача денег или товаров под расписку применялась купцами и в отношениях со своими приказчиками. Конечно, в этом случае речь не шла о возврате денег в процентами. Так, в 1782 г. енисейский купец Ефим Трескин выдал своему приказчику местному мещанину А.Ф. Владеву кредитное письмо, т.е. доверенность с правом распоряжаться деньгами и товаром на сумму в 3 тыс. руб. В том, что выданное свидетельство верно и “подлинно подписано рукою означенного енисейского купца Ефима Трескина” в Енисейском магистрате подписались президент магистрата купец Василий Дементьев и священник Федот Спицын.

Во второй четверти XIX в. стали появляться случаи займов купцами в органах городского самоуправления. Причем, желающий взять в долг у общественных учреждений обязан был предоставить поручителей за себя. Всего известно несколько таких примеров. В 1829 г. за красноярского купца третьей гильдии И.П. Сытина, собиравшегося на год занять в Приказе общественного призрения 2150 руб., ручались четыре человека: купцы И. Суханов, С. Кузнецов, купеческий сын Ф. Старцев и мещанин М. Кабаков. Поручители письменно уверяли, что И.П. Сытин “отличного поведения и имеет свое состояние” и “ту сумму взнесть на срок чрез год или менее без сомнения может”.

Поручители обязывались нести ответственность за векселедателя. Так, в 1844 г. красноярский третьегильдеец С.Я. Кузнецов взял в городской думе под вексель 1142 руб. 83 3/4 коп. серебром. К 1846 г. его долг с процентами составил 1312 руб. 53 1/2 коп., которые дума неоднократно с него требовала. Однако С.Я. Кузнецов отзывался “неимением и прочими отзывами не заслуживающими никакого уважения”. Его поручители красноярские купцы Н. Иноземцев и В. Комаров при требовании с них заплатить вместо Кузнецова “учинили отзыв, что эти деньги обязан заплатить сам купец Кузнецов”, уверяя, что тот имеет для этого вполне “достаточное состояние”. В ходе дела Кузнецов умер, а дума взыскала с опекунов его имущества купца Е. Высокова и мещанина Нашивошникова только 741 руб. 62 коп.

О степени распространенности субсидирования частных лиц из городской казны говорит достаточно большой список купцов, бравших такие ссуды в середине XIX в. Так, в конце 1851 г. из городских доходов ссуды от 306 до 5 300 руб. получили восемь енисейских купцов (Н. Калмаков, П. Бородкин, И. Калмаков, М. Бородкин, И. Барашевцов, А. Сорокин, Е. Скорняков, Я. Панфилов), семь канских (И. Каминер, Б. Каминер, А. Бурмакин, В. Суриков, А. Сурикова, А. Шепшелевич, Т. Носов) и шесть минусинских гильдейцев (В. Широков, И. Голенецкий, И. Монахин, А. Евстратов, К. Широков, В. Широков). Видимо, процентные выплаты в городских учреждениях были ниже, чем в случае займов у частных лиц.

Что касается такой формы аккумуляции финансовых ресурсов, как банки, то на территории всей Сибири в целом банковское дело стало развиваться достаточно поздно. Только в середине XIX в. банки стали появляться в городах Енисейской губернии. Первый городской общественный банк на территории края был учрежден в 1862 г. в Канске. Основной капитал канского банка составил 10 тыс. руб. Эти деньги были отчислены из запасного капитала города. Банк имел право приема вкладов, учета векселей и выдачи ссуд под залог недвижимого имущества. Из прибыли банка кроме сумм в резервный капитал и на содержание банка, из оставшихся денег 1/3 шла в доход города, 1/3 – в пользу местных благотворительных заведений, 1/3 – к основному банковскому капиталу.

В 1865 г. отделения государственного банка были открыты в Иркутске, Томске, Красноярске и Енисейске. Только в 1894 г. – в Тобольске, Тюмени, Чите и в 1895 г. – Омске.

Итак, несмотря на незначительный объем имеющейся в нашем распоряжении информации о кредитно-финансовой деятельности приенисейского купечества на протяжении последней четверти XVIII – первой половины XIX в., бесспорно можно констатировать, что она охватывала практически всех купцов. Ведь часто без наличия значительных денежных сумм ведение купеческой коммерции было бы, просто-напросто, невозможно. По преимуществу эта сторона купеческой активности на протяжении всего рассматриваемого периода состояла во взаимном кредитовании купцами друг друга. По мере того, как увеличивался доход приенисейских городов и создавались новые общественные учреждения, стала распространяться такая форма кредита, как займы в городской казне. При этом, как в случае займа у частных лиц, так и при кредитовании в городских организациях желавшему взять в долг необходимо было заручиться поддержкой одного или нескольких поручителей, готовых в случае чего выплатить требуемую по векселю сумму вместо несостоятельного должника. Получение денег или товаров под расписку также широко практиковалось в отношениях между купцом и его приказчиком. Впрочем, это уже была иная, отличная от “чистого” кредитования, форма ведения коммерческих предприятий. Дальнейшее развитие кредитно-финансовой деятельности приенисейского купечества было связано уже с появлением в крае во второй половине XIX в. банков.

В последней четверти XVIII – первой половине XIX в. промышленность во всей Сибири в целом была развита очень слабо. Приенисейские города не составляли исключения на общем фоне: более интенсивное развитие в них промышленного производства пришлось только на конец XIX – начало XX в. До этого времени лишь очень немногие местные купцы вкладывали деньги в создание промышленных предприятий, которые были незначительными по объему выпускавшейся на них продукции.

Естественно, что создание и развитие предприятий добывающей промышленности напрямую зависело от открытия залежей полезных ископаемых. В течение рассматриваемого периода на территории Приенисейского края были обнаружены следующие полезные ископаемые: соль, железо, медь, серебро, графит и, наконец, золото. Первыми в середине XVIII в. недалеко от Красноярска были найдены залежи медной и железной руды. С 1812 г. велась добыча соли в Минусинском округе из Степного озера. В 1830 г. ачинский третьегильдеец И. Родионов открыл прииск руды, содержащей серебро и медь. Еще через десять лет в Енисейской губернии был найден графит. Однако вплоть до начала золотодобычи мало кто из местных купцов занимался разработкой залежей полезных ископаемых, и наиболее важным этапом в развитии этой отрасли промышленности стали 1840-е годы – время золотой лихорадки, когда в крае начали усиленно развиваться золотые промыслы.

Несколько иначе обстояло дело с обрабатывающей промышленностью, которая была представлена разными, и в том числе принадлежавшими местным купцам, предприятиями на протяжении всего рассматриваемого периода.

Основная часть всех предприятий обрабатывающей промышленности края находилась в городах. К 1800 г. во всей Сибири насчитывалось 58 мануфактур, около трети которых (16 в 1804 г.) действовали в Красноярске. В остальных населенных пунктах Приенисейского края в самом начале XIX в. не было ни одного промышленного заведения (табл. 1). Только через несколько лет мануфактуры появились и в Енисейске: в 1810 г. в городе насчитывалось 4 кожевни и 4 мыловарни (см. табл. 1).

В дальнейшем, на протяжении всей первой проловины XIX в. в развитии обрабатывающей промышленности края наблюдались следующие тенденции: рост числа предприятий в целом, появление заведений новых видов, возникновение во второй четверти XIX в. мануфактур в малых городах, неуклонное промышленное развитие административного центра Красноярска и неравномерная эволюция другого крупного центра края – Енисейска, – промышленное состояние которого к 1850-м гг. пришло в совершенный упадок (см. табл. 1).

В целом за 50 лет число всех частных городских предприятий возросло в 1,7 раза (с 16 в 1804 г. до 27 в 1852 г.). Однако этот рост был очень неравномерным: в разные годы число предприятий сильно колебалось, в некоторых городах частные промышленные заведения то появлялись, то вновь исчезали. Относительно стабильно развитие частной обрабатывающей промышленности проходило только в Красноярске, где наблюдались как количественное увеличение частных предприятий, так и появление их новых видов. Общее число всех красноярских частных промышленных заведений возросло в 1,4 раза (с 16 в 1804 г. до 22 в 1852 г.).

Годовая стоимость выпускавшейся на всех городских промышленных предприятиях края продукции в течение всей первой половины XIX в. также постепенно возрастала, хотя и никогда не превышала 30 тыс. руб. Так, в 1804 г. она составляла 16 470, в 1810 г. – 11 300, в 1815 г. – 12 910, в 1852 г. – уже 27 796,5 руб.

Из наиболее крупных предприятий на территории края действовали: находившийся под Минусинском Лугашский медеплавильный завод (с 1737 по 1747 г.), Ирбинский железоделательный завод купца Савельева (с 1760 по 1829 г., когда был закрыт "по недостатку сбыта и дороговизне изделий", хотя еще в 1801 г. он уже давно простаивал “по несостоянию содержателя” ), Есагажский чугуноплавильный и железоделательный завод верхотурского купца Власьева (с 1764 г., но вскоре был закрыт из-за "убожества железных руд"), располагавшиеся под Красноярском Боготольский и Краснореченский винокуренные заводы, находившиеся под Енисейском казенные Каменский винокуренный и Троицкий солеваренный заводы, в 1810-х гг. под Минусинском были устроены Бейский и Тагарский солеваренные заводы купца Тюфина, под Красноярском с 1830-х гг. действовал стеклоделательный завод коллежского советника И.И. Коновалова.

Однако на протяжении всего рассматриваемого периода самыми распространенными типами предприятий оставались кожевни и мыловарни. Все они, как правило, были весьма незначительными по объему выпускавшейся на них продукции. Так, в 1804 г. на 12 красноярских кожевнях было выделано 3000 кож, а на 4 мыловарнях сварено 745 пудов мыла. Правда, из 12 кожевен только на четырех выделывалось триста и больше кож за год, а оборотный капитал превышал тысячу рублей. Среди остальных были такие крохотные заводики, на которых выделывалось всего по 30-50 кож за год, а оборотный капитал составлял лишь 100–200 руб. На самой маленькой красноярской мыловарне, принадлежавшей мещанину Степану Стрижничеву, было изготовлено только 15 пудов мыла, а ее оборотный капитал составил 90 руб. в год. В 1810 г. количество выделанных в 1810 г. на разных красноярских кожевнях кож колебалось от 55 до 180, а сваренных пудов мыла – от 50 до 525. В том же году в мануфактурах Енисейска количество выделанных кож колебалось от 100 до 300, а сваренных пудов мыла – от 20 до 100. В 1815 г. годовой оборотный капитал всех предприятий составил: в Красноярске – 9295, в Енисейске – 3615 руб.

Все эти предприятия назывались “домашними заведениями”, т.е. находившимися прямо при домах их владельцев. На многих заводиках (31,8 % в 1812 г.) работали сами хозяева, без привлечения рабочей силы извне (табл. 2). Хотя чаще всего владельцы "домашних заведений" предпочитали все-таки использовать наемный труд, приглашая одного (36,4 %) или двух (27,3 %) рабочих. Только на одном самом крупном заводе – мыловарне красноярского купца Ивана Новикова – было трое рабочих: двое годовых и один временный. Всего же в 1812 г. на 22 предприятиях Красноярска и Енисейска было занято 23 временных вольнонаемных рабочих (см. табл. 2). Лишь спустя два десятилетия в крае стали появляться более крупные предприятия, на которых были задействованы несколько десятков рабочих.

После образования Енисейской губернии вплоть до середины 1860-х гг. на ее территории функционировало около 25–40 предприятий обрабатывающей промышленных (табл. 3). В 1823 г. кожевни и мыловарни были уже не только в Красноярске и Енисейске, но и в Ачинске. В 1851 г. из 41 реально действовавших в губернии предприятий 27 (65,9 %) находились в приенисейских городах: 22 (81,5 %) в Красноярске, 3 (11,1 %) в Енисейске и 2 (7,4 %) в Канске.

Особенно заметный рост числа промышленных заведений края пришелся на 1840-е годы, что, возможно, было связано с расширением рынка сбыта промышленной продукции в годы золотой лихорадки. Кроме того, как показала Н.А. Миненко, во второй четверти XIX в. произошел кардинальный сдвиг в развитии сибирской промышленности в целом, что выражалось, в частности, в быстром росте числа крупных предприятий.

Действительно, в 1830-х гг. стали появляться более значительные, чем прежде, предприятия и на территории Приенисейского края: бумажная фабрика ачинского купца Родионова, стеклоделательные заводы И.Ф Родионова и коллежского советника И.И. Коновалова. Однако даже и тогда среди всех сибирских губерний Енисейская, по словам ее первого гражданского губернатора А.П. Степанова, продолжала оставаться “самой бедной фабричной промышленностью”. Кроме зовода Коновалова, остальные заведения были кожевенные, мыловаренные, салотопенные и прядильные заводики, с очень небольшим объемом выпускавшейся на них продукции.

После 1850-х гг. в крае произошло заметное численное сокращение промышленных предприятий: в 1860-е гг. их число упало ниже уровня 1830-х гг. (см. табл. 1). Стоимость выпускавшейся на них за год продукции в течение всех 1830–1850-х гг. не превышала 55 тыс. руб., а число занятых рабочих не достигало и 200 человек (см. табл. 3).

Среди 27 частных фабрик и заводов, функционировавших в 1860-х гг. на территории Енисейской губернии, находились: одна писчебумажная, четыре мыловаренных, одна стекольная, одна фаянсовая, пять свечносальных, две свечновосковых, двенадцать дубильных заведений. И вновь, как и в 1830-х гг., по уровню развития обрабатывающей промышленности Енисейская губерния оказалась практически в самом хвосте по сравнению с другими регионами Российской империи. Все количественные показатели предприятий края были в несколько десятков раз меньше, чем в самой экономически развитой в стране Московской губернии, в которой в середине XIX в. насчитывалось 1436 промышленных предприятий со стоимостью выпускаемой продукции в 61 775 931 руб. и 107 313 занятыми на них рабочими. В те же годы в Тобольской губернии функционировало 590 предприятий со стоимостью продукции 2 463 948 руб. и с 2510 рабочими; в Томской губернии – 70 предприятий с продукцией на 429 515 руб. и 700 рабочими; в Иркутской губернии – 58 предприятий с продукцией на 215 389 руб. и 511 рабочими.

Среди владельцев промышленных заведений в приенисейских городах были, в основном, мещане и купцы. На долю последних приходилось менее половины всех предприятий. Впрочем, удельный вес купцов в общем составе владельцев предприятий в разные годы сильно колебался (см. табл. 1). Так, в Красноярске в 1804 г. четверо купцов (Иван Новиков, Андрей Терской, Иван Попов и Егор Пороховщиков) составляли только 26,7, в 1810 г. три купца (Иван Новиков, Петр Ларионов, Иван Попов) – 36,4, в 1812 г. один купец (Иван Новиков) – 6,3 и в 1815 г. один купец (Иван Новиков) – 5,9 % от числа всех собственников кожевен и мыловарен. В Енисейске владельцев предприятий из купцов было значительно меньше: только в 1810 г. среди собственников местных предприятий было двое гильдейцев, на долю которых приходилось 25,0 % от числа всех владельцев домашних заведений. Впрочем, предприятия обоих енисейских купцов не функционировали: кожевня Петра Трескина “за смертию содержателя”, а мыловарня Ивана Хороших “за неприготовлением материалов”.

В составе всего местного купечества купцы-владельцы предприятий составляли лишь незначительную часть. Так, во второй четверти XIX в. во всех приенисейских городах связанных с обрабатывающей промышленностью купцов было 4,0 % в 1827 г. и 6,4 % – 1845 г. (табл. 4). В 1830–1850-х гг. в Красноярске происходило уменьшение удельного веса владельцев предприятий из купцов в составе всего местного купечества. В 1833 г. на них приходилось 23,1, в 1839 г. – 15,8, в 1845 г. – 8,7, а в 1857 г. – уже 4,8 % от числа всех владельцев капиталов (табл. 5).

Среди наиболее крупных купеческих промышленных заведений края были кожевни красноярцев Андрея Терского (в 1804 г. на принадлежавшей ему кожевне было выделано 500 кож, а ее годовой оборотный капитал составил 2000 руб.), Ивана Попова (в 1804 г. в кожевне И. Попова было изготовлено 600 кож, а ее капитал составил 2400 руб., однако к 1810 г. объем изготавливаемой продукции сократился в несколько раз и к 1812 г. предприятие И. Попова прекратило свое существование.), мыловарни красноярских купцов Ивана Новикова (на его мыловарне варилось 520 пудов мыла, а ее оборотный капитал в 1804 г. составил 3 120 руб.) и Петра Ларионова, стеклоделательный завод коллежского советника, а впоследствии и красноярского купца И.И. Коновалова, бумажные фабрики красноярского третьегильдейца Василия Комарова и ачинского купца второй гильдии И.Ф. Родионова.

Следует, впрочем, отметить, что не все из вышеперечисленных владельцев промышленных заведений постоянно сохраняли свою принадлежность к купечеству: П. Ларионов и А. Терсков числились то купцами, то мещанами.

Из всех вышеназванных заведений на протяжении всех 1800–1810-х гг. бесперебойно функционировало лишь одно – мыловарня красноярского гильдейца И. Новикова, остававшаяся крупнейшим промышленным заведением среди всех прочих как в Красноярске, так и в Енисейске. На ней стабильно изготавливалось 520 пудов мыла (20 пудов масляного и 500 пудов жирового). Ее годовой оборотный капитал колебался, составив в 1804 г. 3120, в 1810 г. –2500, в 1815 г. – 5000 руб. Хотя и с небольшими перерывами, но продолжало действовать с самого начала XIX в. вплоть до 1860-х гг. тоже только одно промышленное заведение – мыловарня Ларионовых, которая после смерти главы семейства Петра Федоровича перешла к его сыну, которому в 1857 г., кроме мыловарни, принадлежал еще и свечной завод.

Во второй четверти XIX в. на территории края стали появляться гораздо более крупные предприятия в новых отраслях промышленности. Одним из них был находившийся в округе Красноярска, около деревни Крутой Заледеевской волости Знаменский стеклоделательный завод коллежского асессора И.И. Коновалова, который позже вступил в третью гильдию по Красноярску. В 1824 г. он подал прошение об отведении ему участка в 152 десятины 932 1/2 сажени земли в Красноярском уезде под постройку стеклоделательного завода, на котором он хотел использовать крепостной труд. При заводе Коновалов хотел поселить принадлежавших ему и его матери дворовых людей, “завести хлебопашество, пчеловодство и другие предметы сельского хозяйства”. Генерал-губернатор Восточной Сибири направил прошение Коновалова в следующую инстанцию – Сибирский Комитет, – сопроводив его запиской, в которой вспоминал, в частности, что указом сибирского генерал-губернатора И.О. Селифонтова от 1803 г. повелевалось “отводить желающим под пчеловодство участки и не взыскивать с них ничего в казну”. Однако в 1826 г. по делу Коновалова было вынесено отрицательное решение в связи с ожидавшимся учетом всех сибирских земель. Тем не менее, несколькими годами позже ему все же удалось открыть свой завод, ставший крупнейшим предприятием на территории Енисейской губернии. В 1830-е гг., помимо чернорабочих, на нем было занято 32 работника и изготавливалось изделий (посуды из листового стекла) на сумму до 20 000 руб. Рабочим платили зарплату от 20 до 600 руб. в год. Кстати, завод Коновалова был единственным промышленным предприятием края, основанным на крепостном труде. Помимо него, в Енисейской губернии находилось только одно населенное помещичье имение – деревня Тижно Родюкова в Красноярском округе.

Другое значительное предприятие, возникшее во второй четверти XIX в., принадлежало ачинскому купцу второй гильдии Ивану Федоровичу Родионову. В 1832 г. он устроил под Ачинском медеплавильный завод и первую в Енисейской губернии бумажную фабрику, потратив на их заведение практически весь свой капитал. Бумажная фабрика располагалась близ деревни Тимской Черноречинской волости. При ней был земельный участок для занятия хлебопашеством, скотоводством и пчеловодством. Однако при расширении производства на бумажной фабрике пришлось столкнуться с такой возникшей трудностью, как нехваток воды. Тогда Родионов обратился в Енисейскую казенную палату с просьбой об отведении ему другого участка земли для постройки новой бумажной фабрики. Местные власти отказали ему из-за предполагавшейся тогда колонизации Сибири из внутренних губерний. Побывав на выставке российских промышленных изделий в Санкт-Петербурге и почерпнув новые сведения об устройстве бумажных фабрик, в 1839 г. И.Ф. Родионов подал прошение на имя министра финансов графа Е.Ф. Канкрина, прося приказать отвести ему необходимую для постройки фабрики землю и разрешить использовать на ней труд каторжных (25 мужчин и 10 женщин). В случае каких-либо затруднений Родионов просил министра финансов обратиться за помощью к Царю. Е.Ф. Канкрин счел просьбу Родионова заслуживавшей уважения и направил запрос о возможности ее удовлетворения министру государственных имуществ. В результате землю решено было дать, но труд каторжных пока не использовать, потому что в то время вопрос о труде каторжников на частных промышленных предприятиях как раз обсуждался в Государственном Совете и какого-либо решения еще не было вынесено. Однако неизвестно, была ли построена И.Ф. Родионовым новая бумажная фабрика. После его смерти, его наследники некоторое время продолжали заниматься производством бумаги, при помощи четырех наемных работников выпуская в конце 1850-х гг. продукции на сумму 325 руб.

Еще одна бумажная фабрика располагалась близ деревни Терентьевой Ладейской волости на речке Есауловке. Хозяином ее был красноярский третьегильдеец Василий Комаров. Ее годовой оборотный капитал составлял 3 000 руб.

Вообще, если предприниматель хотел построить какое-либо промышленное заведение, то сначала он должен был подать прошение городским или губернским властям об отведении ему земли для строительства завода. В том случае, если земля оказывалась “пустопорожней” и никто ею не пользовался, проситель обязан был заплатить положенный за нее оброк и уже потом он мог приступать к строительству. Именно так и сделал енисейский купец А. Данилов, в 1864 г. заплативший 200 руб. серебром за 250 десятин земли в Шушенской волости, которые он арендовал на 24 года для возведения винокуренного завода.

В 1861 г. мариинский первогильдеец С.Г. Щеголев, состоявший в разные годы и в красноярском купечестве, подал прошение об устройстве в балахтинской волости Ачинского округа винокуренного завода. Для этого Щеголев просил отвести ему земельный участок в 2083 1/3 десятины, за который он обязывался платить ежегодно по 50 коп. с десятины. По истечении же 24 лет он обещал безвозмездно передать завод со всеми строениями в распоряжение казны.

Таким образом, крупные купеческие предприятия на территории Приенисейского края, действовашие течение последней четверти XVIII – первой половины XIX в. можно буквально пересчитать по пальцам. Рассмотрим теперь, где сбывалась производившаяся на них продукциия. Согласно губернаторским отчетам, рынок сбыта промышленных изделий практически всех как городских, так и располагавшихся в сельской местности предприятий обрабатывающей промышленности ограничивался территорией Приенисейского края. В первой четверти XIX в. производившаяся на красноярских и енисейских кожевнях и мыловарнях продукция (юфтевые, белые и дубленые кожи, масляное и жировое мыло) распродавалась исключительно в том городе, где она и производилась. Все необходимое для предприятий сырье (для кожевен – это были сырые кожи, "дуб березовый и таловый", осиновая зола, известь, ржаной и овсяный хлеб, соль, деготь) закупалось хозяевами в своем городе или в его округе. Некоторые ингредиенты (сандал, купорос) привозились с Ирбитской ярмарки.

Пожалуй, впервые местные изделия стали вывозиться за пределы края только с образованием Знаменского стеклоделательного завода, продукция которого пользовалась спросом также в Иркутской и Томской губерниях. Кроме этого завода еще одно предприятие – бумажная фабрика В. Комарова, – поставляло продукцию не только на местный рынок, но и в Иркутскую губернию.

В середине XIX в. рынок сбыта продукции местных предприятий выглядел следующим образом. В 1852 г. на 22 частных заведениях в Красноярске изготавливалось продукции на сумму до 17 756 руб. 50 коп. Все товары распродавались в самом городе и в “ближайших к оному уездах”. На трех предприятиях в Енисейске производилось продукции на сумму в 5 800 руб. Все изделия сбывались в Енисейске и его округе. Два предприятия в Канске производили товаров на сумму в 4 240 руб., которые распродавались в самом городе и его округе, и небольшая их часть вывозилась в Иркутскую губернию. По замечанию В.А. Ватина, в 1860-е гг. все предприятия Минусинска были очень неразвиты и рассчитаны только на нужды узкого местного рынка.

Кроме этих городских предприятий в Енисейской губернии находились также несколько других заводов, располагавшихся в сельской местности: в Красноярском округе – Знаменский стеклоделательный завод И.И. Коновалова (в Заледеевской волости) и бумажная фабрика В. Комарова (в Ладейской волости); в Ачинском округе – бумажная (в Чернореченской волости), две кирпичных (в Балахтинской волости) и одна кожевенная (в Назаровской волости) фабрики; в Минусинском округе – кожевенный и давно бездействовавший железоделательный заводы (оба в Тесинской волости); в Канском округе – Дмитриевский винокуренный завод надворной советницы Пономаревой, железоделательный завод купца Яковлева, казенный Троицкий солеваренный завод; в Енисейском округе – упраздненный в 1850 г. Каменский винокуренный завод. Продукция большинства этих предприятий сбывалась непосредственно в местах изготовления, а также по всей Енисейской губернии. Кроме этого, изделия некоторых заводов распродавались в соседних губерниях: в Иркутской (стеклоделательного завода И.И. Коновалова, бумажной фабрики В. Комарова) и в Томской (стеклоделательного завода И.И. Коновалова).

В целом в течение всей первой половины XIX в. промышленность в крае была настолько слабо развита, что не могла полностью обеспечить потребности местного населения. В отчетах Енисейских губернаторов постоянно отмечалось, что местные "частные заводы и фабрики за исключением винокуренных, весьма незначительны и по качеству своих изделий требуют больших улучшений”, и что "произведения их ни количеством ни добротою далеко не удовлетворяли даже местной потребности". Один из современников, Н.В. Латкин отмечал, что в 1860-х гг. фабрично-заводская промышленность и кустарные промыслы были очень малоразвиты во всей Енисейской губернии, за исключением винокурения и золотопромышленности. Впрочем, и во всей Восточной Сибири частная мануфактурная и заводская промышленность “не отличалась заметными успехами”.

Даже в конце XIX в. большинство фабрик и заводов в Енисейской губернии относилось к самым простым заведениям, производивших лишь простую обработку сырья, что не требовало каких-либо особых технических знаний. Однако и само число таких предприятий “далеко не соответствовало богатству местного сырого материала”. Плачевное состояние сибирской промышленности в целом давало все основания Н.М. Ядринцеву считать, что сущность производительности Сибири и характер ее обмена состоял в сбыте собственных сырых продуктов и приобретении всего, до мельчайших потребностей хозяйства, привозного из Европейской России.

Среди причин слаборазвитости промышленности в Енисейской губернии местные власти выделяли целый комплекс разных обстоятельств: недавнее заселение края, и, как следствие малонаселенность и ограниченность рынка сбыта; невыгодное географическое положение, т.е. удаленность от многолюдных и богатых губерний; природные богатства, “изобилие которых делало ненужным обращение жителей к мануфактурной промышленности”; недостаток капиталов и технических сведений, необходимых для заведения промышленных предприятий; неразвитость путей сообщения (невозможность сбывать произведения промышленных предприятий за Урал из-за недостатка водных путей сообщения); недостаток предприимчивости в жителях, недостатка и дороговизны местного железа и недостаток рабочих рук.

Следует отметить, что, отчасти, слабое развитие местной промышленности было на руку занимавшимся торговлей купцам, поскольку продажа закупаемых ими промышленных товаров на Нижегородской и Ирбитской ярмарках приносила немалую выгоду.

Таким образом, на протяжении всего рассматриваемого периода как добывающая (кроме золотодобычи), так и обрабатывающая промышленность на территории Приенисейского края по сравнению с другими областями страны были развиты довольно слабо. Большинство предприятий представляло собой небольшие кожевенные и мыловаренные “домашние заведения”, с незначительным объемом выпускавшейся на них продукции.

Во второй четверти XIX в. наметилось некоторое оживление в местной экономической жизни. В это время стали создаваться более крупные предприятия и получили развитие новые отрасли обрабатывающей промышленности: писчебумажное и стекольное производства.

Владельцы предприятий из числа местного купечества составляли менее половины всех промышленников, хотя наиболее крупные промышленные заведения принадлежали именно купцам. Больше всего собственников предприятий из числа гильдейцев насчитывалось в Красноярске. Однако во второй четверти XIX в. их удельный вес в составе всех владельцев капиталов неизменно сокращался. В остальных городах еще меньшее число купцов вкладывали средства в развитие промышленности.

Рынок сбыта производившейся на всех местных предприятиях продукции ограничивался почти исключительно территорией Приенисейского края. Исключение составляли лишь единицы предприятий, изделия которых поставлялись также в Томскую и Иркутскую губернии.

Производившаяся на большинстве приенисейских предприятий продукция была не в состоянии конкурировать с привозными из Центральной России товарами. Как в начале XIX в., так и спустя шесть десятилетий промышленных изделий местного производства не хватало даже на обеспечение жителей края, а качество товаров оставляло желать лучшего.

Во второй четверти XIX в. в Сибири произошла совершенно удивительная вещь, перевернувшая вверх дном весь предшествующий уклад местной жизни. Не осталось практически ни одного социального слоя, ни одной стороны жизнедеятельности местного населения, на которые бы не повлияла начавшаяся в конце 1830-х – начале 1840-х гг. золотая лихорадка. Большие изменения, о которых отчасти уже говорилось, золото вызвало и среди приенисейского купечества. Рассмотрим конкретно, как развивалась золотопромышленность в Енисейской губернии, какое влияние она оказывала на местное население и как приенисейские гильдейцы восприняли новый появившийся источник доходов.

Долгое время политика правительства сдерживала развитие золотодобычи. Только в 1812 г. было дозволено всем русским подданным отыскивать и разрабатывать золотые и серебряные руды, но еще долгое время спустя власти ставила препятствия развитию частной золотопромышленности, и только с конца 1820-х гг. стали выдаваться разрешения отдельным лицам на отыскание золота и разработку золотосодержащих песков. Но и после этого никто не мог заниматься золотопромышленностью в Сибири без разрешения Министерства финансов.

В середине XIX в. с золотопромышленников в казну шли солидные налоги, поэтому правительство стремилось в определенной мере поощрять развитие золотых промыслов. Одной из мер поощрения было награждение особо отличившихся золотопромышленников разного рода наградами. Например, в знак уважения заслуг красноярского первогильдейца Карла Ивановича Шпейера по разработке семи золотосодержащих россыпей по доверенности от Голубкова, находившихся в Анцыферовской волости Енисейского округа, его жене, Елене Андреевне Шпейер, в 1851 г. были предоставлены десять паев с обязательством выплачивать все положенные гильдейские повинности.

В Енисейской губернии золотая лихорадка началась с открытия в 1830 г. на р. Ботой золотой россыпи. Первооткрывателем стал комиссионер винного откупщика Енисейской губернии князя А.Б. Голицына красноярский мещанин Петр Пороховщиков, отыскавший “песок, золотое свойство имеющий... Красноярского округа Ладейской волости вниз по речке Ботою... на три версты в длину и на полверсты в ширину, от города Красноярска в 30 верстах...” В 1830-х гг. было сделано еще несколько открытий золотых россыпей в Красноярском, Минусинском и Ачинском округах Енисейской губернии – в долине р. Маны, по рекам Урюпу, Кыргызуюлу, Абакану, Белому и Черному Июсам, Казыру, Удерее. В Минусинском округе наиболее богатые россыпи находились по реке Амылу, с разработки которых, можно сказать, и началась минусинская золотопромышленность. В 1840-х гг. начала разрабатываться северная система золотых промыслов Енисейской губернии – в Енисейском округе, северная и южная часть которого были самыми богатыми золотом из всех золотопромышленных районов края.

В начале 1860-х гг. главная золотоносная система Восточной Сибири – Енисейская – стала истощаться. Из года в год происходило уменьшение объемом добываемого золота. И все же цифры по объему добываемого золота выглядели довольно значительно: в 1863 г. в Енисейской губернии производились работы на 151, а разведка на 68 частных золотых приисках, на которых было занято 18 215 рабочих, а золота было получено свыше 665 пудов.

Золотопромышленность стала совершенно новым делом, занятие которым требовало специальной подготовки, но главное – вложения значительных денежных средств. Из-за малочисленности и относительной бедности приенисейских купцов серьезно заняться золотодобычей могли позволить себе лишь единицы из них. Так, по словам А.И. Кытманова, купцы Енисейска сначала оставались в стороне от нового промысла. Однако со временем все большее число местных гильдейцев стало активно участвовать в разработке золотых россыпей. Это хорошо прослеживается на примере губернского центра.

Среди красноярских купцов занимались золотопромышленностью: в 1839 г. 2 человека, на которых приходилось 10,5 % в общем составе местных владельцев капиталов, в 1845 г. – 21 человек (7 из них имели свои золотые прииски, а 14 находились “в услужении на частных золотых промыслах”), т.е. 45,7 % от всех владельцев капиталов, в 1857 г. – 16 человек (8 из них имели свои золотые прииски, а остальные находились “в услужении на частных золотых промыслах”), т.е. 37,2 % от числа всех владельцев капиталов (см. табл. 5 предыдущего параграфа). Как видим, относительная доля гильдейцев, занимавшихся золотопромышленностью, в составе всего красноярского купечества в целом была достаточно велика. Причем, резкое увеличение числа занятых на золотых промыслах местных купцов пришлось на середину 1840-х гг., т.е. время расцвета золотопромышленности, когда в России добывалась почти половина мировой добычи золота. В начале 1850-х гг., наоборот, ряды красноярских золотопромышленников заметно поредели, что было связано с сокращением объема добываемого драгоценного металла.

Из числа 71 владельца капитала в Минусинске в 1862 г. золотопромышленностью занимались лишь 5 (7,0 %).

Среди всех приенисейских купцов, занимавщихся золотопромышленностью, наиболее состоятельными были братья Никита и Николай Мясниковы, С.Г. Щеголев, А. и Г. Мошаровы, М.К. Сидоров и др. В 1852 г. только в Енисейском округе Никите Мясникову принадлежало 44, а его брату – 26 золотых приисков. Красноярскому гильдейцу М.К. Сидорову в 1850-х гг. принадлежало 200 приисков.

В 1851 г. в Енисейской губернии разрабатывалось 92 прииска, в управлении которыми принимали участие 14 местных купцов, в 1863 г. на 146 приисков приходилось 38 местных купцов (табл. 1). Больше всего владельцев приисков было из числа иногородних купцов, доля которых среди всех золотопромышленников за десятилетие возросла с 34,7 % в 1851 г. до 50,2 % в 1863 г. Среди остальных владельцев приисков самым значительным было число чиновников, которые составляли 25,3 % в 1851 г. и 18,6 % – в 1863 г. В целом за 12 лет произошло увеличение числа владельцев приисков из купцов (если в 1851 г. в 49,4 % золотопромышленников в Енисейской губернии составляли местные и иногородние купцы, то в 1863 г. – уже 70,1 %) и уменьшение участия владельцев приисков из числа других категорий населения (см. табл.1).

В середине XIX в. золотопромышленность стала главным промыслом для большинства населения Енисейской губернии. В отчете о состоянии губернии за 1852 г. к числу важнейших промыслов местных жителей были названы работы на частных золотых приисках, поставки и перевозки “на оные жизненных и других потребностей”.

Впрочем, проходившие в годы золотой лихорадки социально-экономические процессы не были однозначны. С одной стороны, золотопромышленность вызвала расширение рынка сбыта промышленных изделий и продуктов сельского хозяйства, что было выгодно для местных производителей (хотя есть и противоречащие этому слова очевидцев о резком сокращении земледелия и скотоводства, в частности, под Енисейском, поскольку “весь городской люд… обратился к операциям и промыслам, связанным с золотопромышленностью”). С другой стороны, в это время, по свидетельству современников, происходит угасание старых, вековых промыслов – например, обработки железа в Енисейском округе. По выражению В.В. Воробьева, в Енисейске золотопромышленность “убила все ремесла, в том числе и производство железа”. Еще в 1820 г. из Енисейского округа вывозилось до 6000 пудов различных изделий из железа только в Иркутский край, а в 1833 г. за пределы Енисейского округа вывозилось железа до 30 000 пудов. Однако с началом в 1840-х гг. золотодобычи местные жители совершенно забросили свое старое ремесло, и с 1850-х гг. енисейских железных изделий уже почти никуда не отправлялось.

Наряду с ростом численности населения Енисейской губернии, период расцвета золотодобычи характеризовался порчей нравов местного населения, расшатыванием моральных устоев практически во всех слоях общества, распространением пьянства и разврата. Так, по свидетельству М.Ф. Кривошапкина, в Енисейском округе “народ развратился и затем попал почти в кабалу”. То же самое происходило и в округе Минусинска: “сбыт произведений увеличился, как усилилась и порча патриархальных нравов”.

При добыче золота зачастую нравственность отступала на второй план. В.Д. Скарятин, занимавшийся золотодобычей в Енисейской губернии, считал, что “такие золотопромышленники, как Мошаров, Попов, Рязанов, Кузнецов, Федор Соловьев... и многие другие представляют особенный тип, совместивший в себе русскую удаль с английской настойчивостью; недоставало им только немецкой аккуратности! Когда наступит ее время, история расскажет также немало истинно подлых дел и объяснит на сколько они вредили золотому промыслу и краю”.

Негативное влияние золотопромышленности выражалось и в росте социальной напряженности. Во второй половине XIX в. золотопромышленники Енисейского округа подали в правительство “Записку о положении рабочего класса на золотых промыслах”, в которой они жаловались на злоупотребления со стороны рабочих. Эти злоупотребления выражались, по их мнению, в обычае "брать при найме на золотые промыслы денежный задаток, в найме больных и увечных с подложным описанием примет, в побегах рабочих с приисков".

Таким образом, разработка золотых приисков стала важнейшей отраслью промышленности в Енисейской губернии. Золотопромышленность повлияла на все стороны жизни местного общества. Однако непосредственно среди приенисейских купцов лишь очень немногие имели свои собственные золотые прииски. Гораздо шире был распространен найм “в услужении на частные золотые промыслы” в качестве приказчиков и управляющих. Некоторые местные гильдейцы занимались поставками продовольствия и необходимых для жизни рабочих промышленных товаров, что также было очень выгодным делом.

На протяжении рассматриваемого периода предпринимательство приенисейских купцов не ограничивалось торговлей и промышленностью: были и другие сферы приложения купеческих капиталов. В зависимости от внешних условий, купцы направляли свой интерес в то или иное русло, надеясь извлечь из выбранного вида деятельности максимально возможную на тот момент выгоду. Причем, если купец брался за новое, казавшееся доходным дело, то зачастую он не спешил расстаться со своим старым занятием, для надежности совмещая разные виды предпринимательства.

То, каким образом изменялись источники дохода купцов в течение первой половины XIX в., можно проследить на примере Красноярска (табл. 1). При сравнении занятий красноярских купцов через примерно десятилетние интервалы, видно, что гильдецы, сохранявшие прежний вид деятельности, составляли в среднем около 37 % от общего числа владельцев капиталов из первого списка. Причем, если вплоть до конца 1830-х гг. число владельцев капиталов, занимавшихся одним видом деятельности, неизменно сокращалось, то для 1840–1850-х гг., напротив, характерно их увеличение по сравнению с предыдущим периодом. Хотя надо иметь в виду, что изменения в сферах приложения капиталов, отраженные в табл. 1, не означают, что все остальные купцы, числившиеся в первом списке, выбирали иной источник дохода и оставались при этом в купечестве, – зачастую они просто выбывали в состав мещанства, и их фамилии не значились в последующем перечне гильдейцев.

В конце XVIII – первой половине XIX в. наблюдалась также еще одна тенденция: с течением времени все большее число купцов начинали сочетать несколько сфер приложения капиталов одновременно. Так, среди красноярских гильдейцев двумя и больше видами предпринимательства занимались: в 1783 г. – 2 человека (8,3 % от числа всех владельцев капиталов), в 1807 г. – 3 (8,6 %), в 1839 г. – 7 (36,8 %), в 1845 г. – 16 (34,8 %), в 1857 г. – 7 человек (16,3 %). Как наибольшее число сочетавших различные виды деятельности, так и их удельный вес в составе всех владельцев капиталов приходились на 1840-е гг., т.е. время расцвета золотодобычи в крае, когда многие местные купцы стали пробовать себя и в золотопромышленности, и в торговле, и в занятиях поставками и подрядами.

На конец 1830-х – 1850-е гг. приходится и рост числа сфер приложения купеческих капиталов: появляются новые виды предпринимательства (рис. 1, 2).

В течение всего рассматриваемого периода (вплоть до начала 1860-х гг) помимо самых распространенных видов купеческого предпринимательства (торговли и промышленности) купцы приенисейских городов занимались: питейным откупом, казенными и частными подрядами и поставками, извозом, "письмоводством", пароходством, развитием сферы услуг, хлебопашеством и, наконец, трудом "от своих рук" (см. рис. 1, 2). Рассмотрим более подробно каждый из этих видов деятельности.

Одним из них было участие в откупах. Достаточно значительное число местных гильдейцев занимались виноторговлей, однако лишь немногие из них были связаны с питейным откупом. По мнению В.Н. Разгона, это было связано с тем, что в первой половине XIX в. на откуп стали отдаваться сразу большие участки: территории губерний или округов. Местным купцам было не под силу конкурировать с богатыми откупщиками из центральной России, и они отошли на второй план. Более благоприятным периодом для сибирских купцов была вторая половина XVIII в., когда отдаваемые на откуп территории дробились на мелкие участки.

Действительно, наиболее крупные винные откупщики из числа приенисейских купцов были именно в конце XVIII в. К ним относились енисейские купцы А. и И. Гашковы, красноярский купец С. Худоногов. А. Гашков в 1794 г. был винным откупщиком на Барнаульском заводе, а С. Худоногов в том же году – на Змеиногорском руднике и Колыванском заводе". Винный откупщик И.П. Гашков за трехлетие с 1792 по 1795 г. должен был продать в десяти питейных домах Енисейска около 13,5 тыс. ведер "вина в натуре, в водках и наливках", внося ежегодно в казну по 50 руб. Однако Гашкову не удалось выполнить план из-за роста цен на припасы и сокращению населения из-за рекрутских наборов. В результате Гашков перешел в местное мещанство и еще в 1797 г. на нем числилась недоимка в 148 руб. 19 1/4 коп.

В первой половине XIX в. из купцов Красноярска питейным откупщиками были: в 1839 г. – А.Е. Яковлев, в 1845 г. – В.П. Кузнецов. Правда, последнего из них можно лишь с натяжкой отнести к числу красноярских купцов, поскольку он был спасским (из Рязанской губернии) третьегильдейцем, входившим в красноярское купечество на правах иногороднего купца. В 1840-х гг. он был комиссионером питейных откупов по всем городам Енисейской губернии, кроме Ачинска. Кроме Яковлева и Кузнецова, в 1829 г. красноярский купеческий сын Алексей Тюрепин зарабатывал на жизнь “по питейной части”. Возможно, он служил у какого-нибудь винного откупщика.

К откупщикам предъявлялись определенные требования. Например, они должны были быть вполне благонадежными людьми. Поэтому, когда туруханский купец Передовщиков выразил желание взять на себя винный откуп в Тобольской губернии, ему было отказано на том основании, что он был сослан в Сибирь на поселение, а ссыльным запрещалось принимать участие в каких бы то ни было сборах и откупах.

У откупщиков были и свои обязанности перед городом. Так, в 1840-х гг. Енисейская казенная палата предписала комиссионеру питейных откупов В.П. Кузнецову выстроить в Красноярске вместо обветшавшего старого новый винный магазин. За отведенный под эту постройку земельный участок Кузнецов внес 45 руб. серебром в городскую казну.

Другим видом деятельности приенисейских купцов было участие в различных поставках и подрядах. Среди красноярских гильдейцев подрядами занимались: в 1783 г. – 1 человек (4,2 % от числа всех владельцев капиталов), в 1839 г. – 1 человек (5,3 %), в 1845 г. – 14 человек (30,4 %), в 1857 г. – 5 человек (11,6 %).

Как наибольшее число, так и максимальный вес красноярских купцов, занимавшихся поставками и подрядами, приходился на 1840-е гг., что было связано с расцветом золотодобычи (см. рис. 1, 2). Для тех предпринимателей, которые непосредственно не были заняты поиском и добычей драгоценного металла, золотопромышленность тоже стала весьма прибыльным делом, т.к. нужно было обеспечивать существование приисковых рабочих, которых, кроме местных жителей, ежегодно из разных мест стекалось до 30 тыс. человек (в то время как все население губернии составляло 110 117 д.м.п. (1835 г.)). Именно на годы расцвета золотодобычи приходится резкое увеличение числа купцов, занимающихся различными поставками и подрядами во всех приенисейских городах: если в 1827 г. они составляли всего 2,0 % от всех гильдейцев, то в 1845 г. – уже 22,9 % (см. диаграмму 2).

Вот несколько примеров “подрядческой” деятельности приенисейских купцов в течение конца XVIII – первой половины XIX в.

В 1770-х гг. иркутские купцы М. Сибиряков, Ф. Киселев и тобольский купец С. Шевырин передали по доверенности енисейцу И. Тельных свой подряд на поставку нерчинского свинца, заключенный с администрацией Колывано-Воскресенских заводов.

В последней четверти XVIII в. поставкой соли с енисейских Троицких солеваренных заводов в окружной соляной магазин Красноярска из местных купцов занимались: в 1785–1786 гг. и в 1789–1790 гг. красноярский купец Пороховщиков (ему платили по 12 коп. за перевезенный пуд), в 1787–1788 гг. красноярский купец Мукосеев (по 11 коп. за пуд.).

В 1837 г. красноярская городская дума заключила контракт с местным купцом Г.И. Худоноговым на постройку нового каменного двора. На постройку нового гостиного двора в Красноярске Енисейский губернатор испрашивал разрешение у генерал-губернатора Восточной Сибири, который, в свою очередь, обратился к управляющему Министерством финансов. Первоначальные исчисления стоимости постройки составили 45 тыс. руб. Как всегда в случае важного общественного строительства был учрежден конкурс для желающих взять на себя эту обязанность, вступив в казенный подряд на постройку Гостиного двора. В конечном итоге, в 1837 г. подряд был взят красноярским третьегильдейецм Григорием Ивановичем Худоноговым, запросившим за всю постройку 27 тыс. руб. В залог Худоногов представил свидетельство на каменный дом купца С.Я. Кузнецова, оценивавшегося в 8037 руб. Летом 1837 г. Г.И. Худоногов приступил к постройке. По условиям контракта, вся постройка должна была обойтись в 28500 руб., кроме которых Худоногов должен был взять и уже заранее приготовленные думой строительные материалы на сумму в 3360 руб. 96 коп. В 1844 г. Г.И. Худоногов подал в думу прошение возместить ему деньги, которые он потратил на эту постройку из своего капитала. Он уверял, что не получил весь приготовленный материал и ему пришлось самому делать необходимые закупки. Однако поскольку при начале строительство он расписался “в принятии полного количества материалов”, то ему в его просьбе было отказано.

Подряды брались и на постройку городских церквей. Иногда строитель тратил свои собственные деньги. Так случилось с ачинским купцом А. Хворостовым, который вызвался строить Богородскую церковь в Ачинске. По его утверждению, перерасход составил 2 тыс. руб., однако, по мнению Иркутской Духовной консистории, эта цифра была явно преувеличена. После выяснения всех обстоятельств строительства в 1834 г. было вынесено решение возвратить 688 руб. дочери к тому времени уже умершего купца.

При строительстве красноярским купцом П.Ф. Ларионовым Благовещенской церкви в Красноярске произошла “неувязка” на сумму в 1037 руб. 63 коп., которую с него и взыскали.

Кстати сказать, при найме подрядчика по какой-либо казенной надобности, городские власти стремились свести к минимуму возможность понести материальные убытки. Некоторой подстраховкой здесь служила круговая порука, когда купцы и мещане подписывали предоставляемое в городскую думу “ручательство” или “одобрение” желающего вступить в казенный подряд. Вот что конкретно записывалось в такого рода документах: “... в исправном исполнении принятой им обязанности ручаемся так как он поведения порядочного и в случае его какой неисправности, обязуемся купно все за него ответствовать без всякого прекословия в чем под сим подписуемся”. Так, когда в 1835 г. красноярский третьегильдеец В. Власьевский взял казенную поставку в Каменский винокуренный завод листовой меди. В случае нарушения условий поставки его поручители купцы И.К. Кузнецов и С.Я. Кузнецов обязывались заплатить за причиненный казне ущерб до 1770 руб.

В середине XIX в. некоторые купцы стали вкладывать капиталы в сферу обслуживания населения. Так, в конце 1840-х гг. красноярский купец Г. Брюкнер содержал в Красноярске гостиницу. В конце каждого года в городской думе устраивался конкурс для желающих взять на содержание гостиницу. В конце 1840-х содержание гостиницы доставалось красноярскому купцу Готлибу Брюкнеру. За право содержать гостиницу он внес в городскую казну в 1847 г. акциз в 45 руб. серебром, а в 1848 г. – в 50 руб. серебром. Правда, несколько позже Г. Брюкнер разорился и в 1860 г. был вынужден даже заложить свой дом на два года за 1920 руб. серебром, которые он не смог вернуть в срок, но договорился с заимодавцем отставным сотников енисейского конного казачьего полка М.А. Ваньковым о продлении срока уплаты по закладной еще на два года. С 1848 г. гостиница была уже и в Минусинске. Содержателем ее был верхотурский мещанин Т. Титов, в разговорах с постояльцами иногда выдававший себя за минусинского купца третьей гильдии.

В начале 1860-х гг. среди занятий приенисейских купцов появился новый вид деятельности – пароходство.

Вообще-то, перспектива установить прочное водное сообщение между приенисейскими городами и центральной Россией привлекала местных купцов давно. В 1775 г. енисейский купец Лобанов выстроил в Енисейске два морских судна и отправил их к Архангельску. Плавание сложилось очень неудачно, поскольку большая часть команды погибла от цинги.

В XVIII в. существовало речное сообщение по Ангаре между Енисейском и Иркутском. Однако в 1760-х гг. плавание вверх по Ангаре было прекращено из-за быстрого течения и множества порогов. В 1810-х гг. вниз по Ангаре от Иркутска до Енисейска плавали так называемые “дощеники”. Все товары выгружались в Енисейске и перевозились по суше до р. Кети, впадающей в Обь, где вновь грузились на суда – “павозки”.

В середине XIX в. в Енисейской губернии стало развиваться пароходство. В 1844 г. первый пароход был спущен на Ангаре. В 1861 г. в Енисейске образовалась частная пароходная компания, куда вошли: главный учредитель – потомственный почетный и степенный гражданин Алексей Сафронович Баландин, енисейские купцы первой гильдии Игнатий и Александр Кытмановы, енисейские купцы второй гильдии Сергей и Алексей Калашниковы, второй гильдии купеческие сыновья Ефим и Алексей Грязновы. Одной из целей образования компании было установление речного сообщения с Туруханском. Для первого парохода “Енисей” мощностью в 60 лошадиных сил машина и все металлические принадлежности были выписаны из Перми. Корпус же и две баржи были построены в Енисейске простым русским мужичком, вольноотпущенным княгини Трубецкой – Худяковым. 20 мая 1863 г. "Енисей" отправился в свой первый рейс вниз по реке. Другие енисейские купцы Ефимов и Сизов также строили в Енисейске другой пароход в 20 сил, который предполагалось подготовить к 1863 г.

Летом 1864 г. томским купцом Тюфиным было установлено речное сообщение между Ачинском и Томском.

Развитие пароходства в среднем течении Енисея было связано с именем красноярского купца Н.Г. Гадалова, который в начале 1880-х гг. дешево купил пришедшие в Енисейск с моря заграничные пароходы “Москву” и “Дальман” и несколько железных барж, принадлежавших фирме Кноп. Благодаря этому в 1881–1884 гг. установилось регулярное речное сообщение между Красноярском, Енисейском и Минусинском. В 1888 г. по Енисею ходило 10 судов.

Наконец, помимо вышеперечисленных видов деятельности купцов, оставались еще гораздо менее значительные, затрагивавшие единицы гильдейцев. Крайне редко, но все же встречались случаи, когда купцы занимались извозом купеческих товаров. Так, в 1839 г. красноярский третьегильдеец Г.А. Воротников занимался исключительно этим видом деятельности.

В 1862 г. один минусинский купец содержал почтовых лошадей.

Известен также еще один необычный случай, когда красноярский купеческий сын И.Я. Муруев кормился “от писмоводства”.

Интересно, что достаточно многие приенисейские купцы занимались таким видом деятельности, как хлебопашество. Так, например, в 1862 г. из 71 владельца капиталов в Минусинске 18 (25,4 %) занимались “хозяйством-хлебопашеством”. В 1882 г. в Красноярске хлебопашеством занимались 76 семей мещанских, 3 купца, 4 казак, 7 чиновников, арендуя для того городские земли участками от 7 до 15 десятин. Тогда же в Минусинске не редкостью было встретить мещанские и купеческие хозяйства, насчитывавшие по 10 лошадей, по 15 голов крупного и 30 мелкого скота. В середине XIX в. в Енисейске почти при каждом доме были огороды.

Видимо, подсобное хозяйство содержали и беднейшие из гильдейцев, вынужденные кормиться “от своих трудов”. К таким людям прежде всего относились некоторые купеческие вдовы. Ведь далеко не всегда после потери кормильца купчиха продолжала вести коммерческую деятельность умершего мужа. Довольно часто, продолжая числиться в купечестве, купеческие вдовы кормились “трудом своих рук”. В Красноярске таких “кормящихся от своих трудов” женщин насчитывалось: в 1819 г. – 1 человек, т.е. 4,0 % от числа всех местных владельцев капиталов (купеческая дочь У.С. Худоногова), в 1829 г. – 6 человек (вдовы А.А. Новикова. Т.Я. Чебакова. А.И. Терскова, П.Н. Коростелева, А.П. Матвеева, Д.М. Чуринова), на которых приходилось 26,1 % от общего состава красноярских владельцев капиталов.

Некоторые из купеческих вдов были вынуждены сдавать свои дома, чтобы хоть как-то продержаться. Так поступила вдова красноярского купца И.Т. Гаврилова Надежда Матвеевна, которая в 1845 г. сдала свой дом на семь лет торговцу из владимирских крестьян В.Ф. Воронову. Последний обязан был выплатить 3 тыс. руб. серебром (или 10 500 руб. на ассигнации).

Таким образом, помимо занятия торговлей и промышленностью у приенисейских купцов были и другие источники дохода. Наиболее важным из них на протяжении всего рассматриваемого периода оставались частные и казенные поставки и подряды, в которых принимали участие многие местные гильдейцы. Такой вид деятельности, как участие купцов в винных откупах, в первой половине XIX в. практически свелся к нулю. Зато в 1840–1860-х гг. приенисейские гильдейцы начали вкладывать средства в развитие сферы услуг (гостиницы) и путей сообщения (пароходство). Однако даже в середине XIX в. среди источников дохода местных купцов остались такие формы заработка, как содержание почтовых лошадей, сдача в наем жилых помещений, хлебопашество. Все это свидетельствовало о возраставшем расслоении приенисейского купечества, среди которого стали появляться как крупные предприниматели капиталистического типа, так и бедняки, едва сводившие концы с концами.

***

Рассмотрев различные сферы обращения купеческих капиталов в городах Приенисейского края, можно констатировать, что с течением времени происходило увеличение видов купеческого предпринимательства. Вплоть до 1830-х гг. подавляющее большинство купцов во всех приенисейских городах занимались торговлей и лишь некоторые из них владели домашними промышленными предприятиями и участвовали в поставках и подрядах. К середине 1840-х гг. картина несколько изменилась: произошло расширение числа сфер обращения купеческих капиталов. Гораздо больше местных купцов стали собственниками промышленных заведений. Кроме того, появилась совершенно новая отрасль хозяйства – золотопромышленность, которой были обязаны своими состояниями многие местные купцы. В то же время резко возросло число гильдейцев, задействованных в различных казенных и частных подрядах. В середине XIX в. начала развиваться сфера услуг, а с начала 1860-х гг. – пароходство.

Как правило, остававшиеся длительное время в составе купечества гильдейцы (или их потомки) продолжали заниматься одним и тем же видом деятельности. Иногда некоторые из них переключались на что-нибудь новое или начинали вкладывать средства сразу в несколько сфер предпринимательства.

В целом к середине XIX в. стали усиливаться как расслоение приенисейских купцов по материальному и профессиональному признакам, так и капитализация основного состава