В.Л. Кожевин

На главную страницу| Библиографический указатель книг и статей| Библиотека| Хроника культурной жизни Западной Сибири в 19-20 веках | Фотоархив | Об авторах| Новости| Партнеры проекта| Гостевая книга|

В.Л. Кожевин Революционная армия на фоне городского ландшафта
© Кжевин В.Л., 2000 //Культурологичекие исследования в Сибири. 2000. № 2. С. 94-101. В истории Омска 1917 год - это время, когда складывался неповторимый и переходный по стилю, символике и эмоциональной окраске способ существования города. Новые политические и культурные реальности - Россия без монархии, Россия в водовороте революции - порождали феномен становящейся и не успевающей отливаться в застывшие формы городской повседневности. Характерной особенностью Омска той поры являлось наличие больших масс военнослужащих; город был «переобременен» военными, которые, как и остальное население, оказались втянутыми революцией в «зазор» между хаосом и порядком. Наша работа представляет собой попытку отобразить тот специфический колорит, который привносила революционная армия в городскую среду и повседневную жизнь омичей на протяжении 1917 года. Накануне падения монархии Омский гарнизон, превосходя своей численностью гарнизоны других городов на восточной окраине России, насчитывал от 70 до 90 тыс. военнослужащих . Эти цифры впечатляют потому, что вполне сопоставимы с численностью гражданского населения города, которая на июнь 1917 г. составляла 105 тыс. человек . И хотя в течение последующих месяцев количество воинских чинов в Омске неуклонно снижалось (в результате отправки в действующую армию, на полевые работы, из-за дезертирства и т.п.), именно гарнизон оставался главным источником, к которому обращались в поисках ultima ratio (последнего довода) различные партийные силы, именно здесь зарождался в 1917 году ряд важных по меркам местного масштаба политических инициатив. Уже в первые мартовские дни, когда омичи узнали о свержении самодержавия множество солдат и отдельные офицеры приняли участие в митингах, организованных городской общественностью. А после того, как ранним утром 4 марта был арестован генерал-губернатор Степного края Н.А.Сухомлинов и Омский коалиционный комитет принял на себя функции государственной власти, военные буквально заполонили улицы и площади города. В то утро обыватели были разбужены звуками полковых оркестров - с 7 часов начался парад войск гарнизона, продолжавшийся до самого вечера. Части маршировали с развернутыми знаменами, с офицерами во главе, под радостные возгласы и приветствия публики. У здания городской управы к войскам выходили и обращались с речами члены Коалиционного комитета. Призывы к готовности защищать новое правительство тут же встречали отклик солдат и командиров, заявлявших о своей преданности революции и народу. Из строя то и дело неслись громогласные крики «Ура!» С тех пор облик города, его общественная жизнь, во многом благодаря военным, разительно переменились. Люди в серых шинелях (офицерскую шинель от солдатской в то время отличали лишь покрой и качество сукна) стали непременными участниками всех более или менее значимых политических, общественных и культурных мероприятий, проводившихся в Омске. В первую очередь это были казалось нескончаемые митинги, парады, демонстрации, устраивавшиеся в честь победы революции, в память о павших борцах с самодержавием, по случаям принятия присяги Временному правительству и в связи проводами на фронт первых маршевых рот революционной армии. Военных можно было встретить и на вокзале станции Омск во время торжественных встреч бывших политических заключенных, направлявшихся из мест сибирской ссылки в Европейскую Россию, в Доме республики - прежнем генерал-губернаторском дворце, а теперь - штаб-квартире Коалиционного комитета и Омского Совета рабочих и военных депутатов, в Городском театре, который в 1917 году стал популярным местом проведения собраний и митингов общественности, одним словом, везде, где только кипели политические страсти и справляла свой «медовый месяц» Великая русская революция. Тысячи солдат, сотни офицеров гарнизона восприняли свершившийся переворот как начало эры свободы и равенства. Многих из них в те дни вдохновлял образ французской революции 1789 года, а ее символ «Марсельеза» - сделалась наиболее часто исполняемой мелодией в репертуарах военных оркестров, сопровождавших колонны солдат на улицах Омска. Парадная сторона армейской жизни, окрашенная в пунцовые тона революции, высокий эмоциональный подъем, на почве которого пышным цветом взросла демократическая риторика, производили неотразимое впечатление на тех, кто проездом останавливался в городе. Так, «бабушка русской революции» Екатерина Константиновна Брешко-Брешковская, побывавшая в Омске 11 марта 1917 года, во время встречи с полками местного гарнизона плакала, расчувствовавшись от речей солдат и офицеров, славивших революцию и обещавших отдать жизнь за свободу народа . Военный губернатор Амурской области генерал-майор К.Н.Хогондоков, прибывший 20 марта в Петроград по вызову военного министра А.И.Гучкова, свидетельствовал об образцовом порядке и отличном настроении частей в городах на линии Транссибирской магистрали. Генерал особо отметил «блестящий вид» войск Благовещенского и Омского гарнизонов, не уступавших по его оценке даже «самой дисциплинированной гвардии» . Впрочем, горожане имели возможность наблюдать и оборотную сторону существования революционной армии. Ликвидация ограничений в гражданских правах воинских чинов после победы революции очень широко трактовалась солдатской массой, что выразилось в общем падении дисциплины. Как отмечалось на заседании Коалиционного комитета, проходившем 12 марта, «митинги, в том виде, как они сейчас протекают, совершенно неудовлетворительны ... помещения не вмещают всех желающих слушать; солдаты бродят по городу, попадают в притоны и к утру оказываются негодными для занятий...» В первые дни революции некоторые дома терпимости солдаты подвергли разгрому. Но после того, как постановлением Омского коалиционного комитета эти заведения временно были закрыты, в районе наибольшего сосредоточения публичных домов - на Госпитальной - стали во множестве собираться «страждущие», крайне недовольные этим решением властей. 4 апреля во избежание эксцессов Коалиционный комитет вынес резолюцию: «обратиться по телефону к коменданту города с просьбой принять меры к удалению скопившейся на Госпитальной улице толпы солдат и казаков и к предотвращению скоплений в будущем» . Вокзал станции Омск весной и летом 1917 года представлял собой настоящий «улей», пестревший серо-зелеными цветами военной формы. Составы, шедшие в сторону фронта, регулярно то выбрасывали, то поглощали на платформах тысячи солдат. Поезда противоположного направления нередко были до отказа заполнены отпускниками или просто дезертирами, также вливавшимися во время остановки в общую солдатскую массу. Вокзал привлекал однако и тех, кто по разным причинам оставался служить в тылу и приходил сюда либо подработать носильщиком, либо грузчиком, заняться политической агитацией или просто развлечься. В результате создавались трудности для железнодорожников, увеличивалась вероятность возникновения беспорядков и бесчинств. Военное начальство Омска как могло, боролось с этим нашествием. Издавались соответствующие распоряжения, специальные делегаты от воинских комитетов занимались урезониванием солдат на станции. Один из документов той поры, подписанный и.д. начальника штаба Омского военного округа генерал-лейтенантом А.А.Таубе, например, гласил: «В приказе гарнизону №40 уже указывалось на недопустимость скопления на станции Омск солдат, не имеющих определенной цели, однако такое скопление наблюдается и в настоящее время. Кроме того, те же солдаты переполняют поезда городской ветки, до крайности стесняя проезд прочих пассажиров, причем совершенно не платят за проезд» . Параллельно с нарастанием социальной напряженности в 1917 году шел активный процесс разложения армии. Для того, чтобы убедиться в этом не обязательно было заглядывать в казармы, где процветали азартные игры, занятия проводились от случая к случаю, а офицерство, лишенное дисциплинарной власти все более отдалялось от солдатской массы. На улицах, в местах общественных гуляний и развлечений, у торговых лавок и на рыночных площадях взгляд прохожего неизменно встречал вездесущего солдата, занятого своими бытовыми проблемами, которые были далеки от пафоса революционного оборончества. Cолдаты, играющие в карты на детских площадках, отстаивающие по несколько раз в очередях за табаком и другими дефицитными товарами с тем, чтобы продать их по спекулятивной цене, солдаты в толпах, требующих проведения обысков у складов и торговых заведений, солдаты, веселящиеся напропалую в саду «Аквариум» и солдаты, лузгающие семечки на тротуарах, - все это типичные картинки городской повседневности, начиная с середины 1917 года. Но было и другое. Время от времени эту повседневность заслоняли события неординарные, приковывавшие к себе внимание общественности и обывателей. Так, в июле и августе 1917 года горожане неоднократно были свидетелями внушительных шествий воинских колонн по улицам Омска. Население приветствовало патриотический порыв солдат и офицеров-ударников. 2 июля 1-й Омский ударный батальон (батальон смерти) в составе 1020 человек под командой одного из руководителей местного Союза солдат-крестьян прапорщика Кочемайкина отбыл на фронт. Перед отправкой на станцию у кафедрального собора епископ Сильвестр отслужил напутственный молебен. В своем отчете корреспондент «Омского вестника» сообщал: «Батальон до станции провожала толпа граждан. Смертникам преподнесли много цветов. Во время шествия батальона по городу его путь закидывали цветами» . 2-й Омский ударный батальон после торжественных проводов покинул город 23 июля. Его знамя и походная аптека были приобретены на пожертвованные горожанами средства. Начиная с антиправительственной демонстрации, проведенной под эгидой Омского Совета рабочих и солдатских депутатов 13 августа, шествия по улицам города с участием военных приобретают крайне политизированный характер и становятся символами усиливающегося раскола в обществе. Таковы были парад войск и красной гвардии 29 октября в поддержку восстания рабочих и солдат Петрограда, демонстрация в защиту Учредительного собрания 21 декабря (в ее рядах находились генералы и офицеры гарнизона), демонстрация Мира 26 декабря, инициированная большевиками (ее участники шествовали с оружием в сопровождении артиллерии и грузовика с пулеметной командой). К концу августа 1917 г., когда закипели страсти по поводу известий о выступлении генерала Корнилова, резко усилилось влияние армейских выборных организаций на общественно-политическую жизнь Омска. Точно также теперь решение бытовых проблем горожан невозможно было представить без участия военных. В сентябре части Омского гарнизона все больше втягивались в работу по охране города, поскольку милиция не справлялась с разгулом преступности. Специальные команды вылавливали дезертиров, праздношатающихся солдат, среди которых могли попасться и амнистированные Временным правительством уголовники, не оставившие старого ремесла. А 5 октября в связи с угрозой погромов на почве нехватки продовольствия и товаров первой необходимости постановлением Акмолинского областного исполнительного комитета в городе, на станции Омск и Атаманском хуторе было введено военное положение. За его осуществление отвечал специально образованный Военный совет, наделенный почти диктаторскими полномочиями. Устанавливался комендантский час с 10 вечера до 5 часов утра. Скопления народа на улицах и площадях категорически воспрещались. Проведение же собраний в закрытых помещениях допускалось только с разрешения Военного совета. Солдатам не позволялось покидать расположение казарм без санкции комитетов и начальников частей. Театры, кинематографы, места увеселений на время военного положения закрывались. Все замеченные в призывах к погромам и нарушению порядка подлежали заключению под арест. Военное положение в Омске сохранялось до 12 часов дня 9 октября и соблюдалось очень строго. Все последующие недели вплоть до конца этого осеннего месяца прошли в городе под знаком ожидания всплесков погромно-анархических выступлений. Основная тяжесть выполнения полицейских обязанностей и несения караулов в городе легла на плечи юнкеров двух Омских школ прапорщиков. Только юнкера еще сохраняли крепкую дисциплину. Что касается запасных полков, здесь дисциплина стремительно разлагалась. Один из офицеров гарнизона с горечью вспоминал об этом времени: «Октябрь 1917 года... Я командую ротой одного из сибирских стрелковых полков, расквартированных в Омске. Конечно, это выражение «командую ротой» надо понимать вполне условно... Ни рот, ни полков, фактически уже не существует. Есть только более или менее значительное скопище людей, не признающих никаких законов, не желающих нести никаких обязанностей. Скопища эти день ото дня тают, разбегаясь по домам, а оставшиеся люди распускаются, наглеют теряют не только солдатский, но и просто человеческий облик. Ежедневно утром отправляешься в роту, как на пытку. Придешь, поздороваешься, - в ответ один-два голоса и общее молчание. Приказываешь, предлагаешь, просишь выйти на занятия или в караул, в ответ: «Не желаем. Будет. Попили нашей кровушки. Опять хотите под «старый режим» подвести?» Повертываешься и уходишь, а вслед раздается: «Буржуй!» Ожидания анархических погромов, несмотря на реальную опасность, не оправдались. Совсем другие события круто изменили течение городской жизни. Вечером 25 октября в Омске была получена телеграмма о восстании рабочих и солдат Петрограда. Напряженная атмосфера разрядилась 1 ноября вооруженным выступлением 2-й Омской школы прапорщиков. Полки гарнизона, хотя и значительно поредевшие, выступили на стороне местных революционных организаций и окружили район крепости, удерживаемый юнкерами. По счастью обошлось без кровопролития, и юнкера сложили оружие утром 3 ноября. Эти тревожные дни, когда город оказался на грани кровавого столкновения, открыли длительную полосу в истории Омска, характеризовавшуюся тем, что при разрешении острых политических конфликтов последнее слово оставалось за военными. С тех пор человек с ружьем на фоне городского ландшафта становится символом наступившей эпохи гражданской войны.