Назад || Главная || Карта сайта


В.П. Андреев

Томск, архитектурно-строительный университет

Социокультурные реалии угледобывающего центра: Прокопьевск в 1930-е годы


 Индустриальный рывок 1930-х гг. продолжил российскую традицию непрерывного освоения сырьевых районов, экстенсивной эксплуатации природных ресурсов, что предопределило потребность огромного числа рабочих рук. Этим объясняется быстрый рост городского населения Урала (24 %) и Западной Сибири (40 %) в 1930–1932 гг. За эти годы население Нижнего Тагила увеличилось в 4 раза, Кемерова в 6, Прокопьевска – в 10 раз1. Тысячи людей целыми семьями приезжали на новостройки и селились рядом с действовавшими и строившимися промышленными объектами. Новые поселки часто не имели названий или назывались специфически – колонией. В панораму Прокопьевска и других новостроек Кузбасса надолго вписались "копайгорода". Бараки и землянки стали обителью нескольких поколений горожан. Сформировался тип "барачного человека" – существа исключительно непритязательного к условиям труда и быта. В силу известных причин в первую очередь строились шахты, производственные объекты, что деформировало процессы урбанизации. Город как бы вынуждены были строить, и он складывался стихийно как поселенческое приложение к основному производству. Были города-новостройки – своеобразные "витрины социализма", которые застраивались по последнему слову тогдашней теории и практики градостроительства.

Разработка проекта застройки Большого Прокопьевска началась с большим опозданием. Предусматривалось, в частности, возведение ряда обособленных населенных пунктов, одним из которых должен был стать Киселевск (самостоятельный город с 1936 г.). Авторы проекта – московские архитекторы А. Смолицкий, Л. Буковалова2. По замыслу разработчиков Прокопьевск должен быть соцгородом – стихийная застройка исключалась, предусматривалась исключительно высокая степень благоустройства: центральное отопление, водопровод, канализация, твердое покрытие дорог, мощение улиц и пр. Но этой идее не суждено было воплотиться. Между идеями планировщиков и реалиями жизни сразу возник существенный разрыв. Практика застройки большинства новых городов 1930-х гг. воспроизводила нечто похожее на горнозаводское поселение XVIII в. – населенные пункты, города и рабочие поселки формировались вблизи от производственных объектов. Совмещение селитебных и производственных зон объяснялось просто: пешеходная доступность места работы, неразвитость общественного транспорта. Поэтому проект известного советского академика архитектора И.В. Жолтовского о создании спального района на Тыргане, вдали от промышленных объектов, был сразу отвергнут, а его автор был обвинен чуть ли не во вредительстве3.

Разработка промышленных районов, генпланов новых городов и в целом освоение природных ресурсов Кузбасса осуществлялись без единого комплексного плана развития и размещения производительных сил. Разработка угольных месторождений велась без проектов вскрытия. В результате на многих угленосных площадях были размещены шахтерские поселки, которые пришлось позднее сносить, что обернулось значительными потерями жилого фонда. Сами угольные города состояли из поселков при шахтах, к концу 1930-х гг. в городскую черту Прокопьевска входило 35 поселков, протяженность города с запада на восток превышала 20 км. Отсутствие общегородского ядра превращала его в нечто аморфное, слабо структурированное. Давало себя знать противопоставление промышленного и гражданского строительства, что отмечала специальная комиссия Центральной контрольной комиссии и рабоче-крестьян­ской инспекции в ходе детальной проверки социально-бытового строительства в Кузбассе в конце 1931 г. Выяснилось, что хозяйственные организации явно недооценивали значимость социально-бытовых вопросов. Объекты социального назначения гораздо хуже промышленных снабжались стройматериалами, квалифицированной рабочей силой, проектно-сметной документацией. Стремление к первоочередному выполнению планов промышленного строительства приводило к использованию стройматериалов не по назначению. Так, Прокопьевское рудоуправление 12 вагонов деталей стандартных домов использовало для производственных целей4.

В силу известных причин рост города не был подкреплен социальными приоритетами, а рост численности горожан за счет выходцев из села существенно опережал процесс социальной адаптации вчерашних крестьян. Сегодня принципиально изменились представления о характере советской урбанизации: ранее она часто сводилась к росту городского населения, повышению роли городов в жизни страны. На периферии внимания исследователей оставались процессы изменений условий и форм жизнедеятельности, адаптации к иной социально-бытовой среде. Эти процессы были исключительно сложны и продолжительны. Более-менее быстро усваивались производственные навыки, но на десятилетия растягивался процесс обретения связей с новой городской общностью. Не случайно мнение социологов, что горожанином можно стать лишь в третьем поколении.

Реалии Прокопьевска 1930-х гг. не подтверждают аксиомы, будто переселение в город автоматически сопровождается ослаблением традиционных связей, традиционных черт жизнедеятельности. В действительности прежние духовные и социальные связи сохранялись, а сельские занятия горожан стали неотъемлемым элементом жизни угольного центра. Дефицит продуктов питания, нормированное снабжение, высокие цены на рынках вызвали волну огородничества. Год от года росли площади пригородных земель под коллективными огородами, но спрос полностью не удовлетворялся. Более половины рабочих и служащих городов Кузбасса имели индивидуальные огороды. Большинство из них стремилось иметь собственный "угол" с приусадебным участком, живностью, что было существенным подспорьем. Их обитатели были обременены чисто сельскими заботами – возделыванием огородов, полей, выращиванием скота, птицы. Важную роль играло сохранение сельских трудовых навыков и традиций. Содержание личного подсобного хозяйства требовало много времени и сил, создавало дополнительные заботы не только взрослым, но и детям и подросткам. Сохранился и такой вид занятий сельским хозяйством, как помощь своим сельским родственникам. К сожалению, тогдашняя статистика оставляла без внимания внепроизводственную деятельность горожан. Домашнее хозяйство стало ячейкой, которая позволяла выжить в экстремальных условиях форсированной индустриализации, строить стратегию повседневной жизни. Отметим, что Россия в ХХ в. пережила ряд катастроф, разрушавших самые основы существования.

Демпфером, буфером всякий раз выступало домашнее хозяйство. Само понятие "домашнее хозяйство" заметно трансформировалось, меняя форму семейно-родственных связей. Заметную роль играли соседские связи, столь характерные для деревни. На поддержание этих связей оказывали влияние тип городского поселения, его размеры, специфика застройки жилья. Застройка домами усадебного типа, сохранение подворья, приусадебного участка стимулировали соседскую хозяйственно-бытовую взаимопомощь. Так на новостройках возникали целые анклавы традиционализма, где повседневная жизнь горожан мало чем отличалась от сельской.

Индивидуальное жилищное строительство заметно усилилось во второй половине 1930-х гг. Государство в лице шахт, других промышленных предприятий оказывало застройщикам немалую помощь. Естественно, что в городских условиях наблюдалась более сложная, нежели на селе, организация жилого пространства. Несколько иным было и внутреннее убранство. Четким было разграничение функциональных зон проживания – спальня, кухня, кладовая, сени и пр. В усадебном комплексе просматривались и другие сельские черты – хозяйственные постройки (стайки, погреба, углярки), часто колодцы. Многие из жителей индивидуальных домов стремились иметь свою баню, что было важно в условиях почти полного отсутствия общественных бань. Бани, как и большинство индивидуальных домов, строились из рудстойки, бывшей в употреблении, достать строевой лес на юге Кузбасса, в Прокопьевске, было большой проблемой. Родственники и друзья по субботам собирались в доме владельца бани.

В комплекс хозяйственных построек индивидуального дома нередко входила и мастерская, чаще для нее выделялось место в подсобных помещениях, пристройках. Многие рабочие стремились иметь набор слесарного, столярного, плотницкого инструмента. Как правило, они собственными силами ремонтировали свои дома, надворные постройки, что-то переделывая, перестраивая.

Как видим, новые горожане демонстрировали стремление приспособиться к реалиям реконструктивного периода. Готовность смиренно переносить трудности стала способом выживания, преодоления тягот нелегкого времени. Отсюда живучесть традиционных, родственных связей. Лишь со временем спаянные родственные группы уходят на второй план, вытесняются производственными, личностными отношениями. С течением времени городское сообщество ослабляло значение родственной солидарности.

Менялась практика брачных альянсов, что было связано с изменением положения женщин в обществе. Браки преимущественно стали основываться на свободном выборе, родители почти не вмешивались в матримониальные планы своих детей, в выборе которых превалировали морально-психологи­ческие мотивы. Происходила ломка прежних ценностей и представлений о браке и семье. Менялась семейная организация, ее структура, уменьшались размеры семьи, нивелировались социально-классо­вые и этнические различия.

Городское сообщество тех лет было неоднородно по социальному статусу, материальным возможностям, условиям жизни и включало такие социальные слои, как партийно-хозяйственная номенклатура, инженерно-технический персонал, рядовые шахтеры, педагогические, медицинские работники, домохозяйки. Социальная структура была достаточно подвижной, мобильной, велики были возможности карьерного продвижения, что безусловно импонировало рядовому горожанину.

Отметим, что сами горожане активно участвовали в налаживании быта, благоустройстве улиц, ремонте и поддержании жилого фонда. Важную роль играли профсоюзные, комсомольские организации, а также уличные и домовые комитеты, возникшие в годы второй пятилетки. Жители живо откликались на призывы, тысячи горожан участвовали в соревновании за образцовое содержание улиц и жилищ. В короткий срок силами общественности была осуществлена широкая программа благоустройства и озеленения. В 1934 г. в Прокопьевске в конкурсе на лучшее содержание жилья участвовало почти 2,5 тыс. семей, а в следующем году – уже почти 6 тыс. семей. Ударники Курутусов и Панов с шахты им. Ворошилова включили в договор о соцсоревновании бытовые задачи – о надлежащем содержании жилья, установке радиоточек, выписке газет и журналов, участии в благоустройстве и озеленении. Аналогичные обязательства принимали передовые шахтеры и других шахт рудника.

Шахты, другие промышленные предприятия оказывали помощь в налаживании быта, выдавали ссуды на покупку мебели, постельных принадлежностей, кухонного инвентаря, книг. Нередко эта помощь была безвозмездной. В условиях крайней тесноты, отсутствия элементарных удобств советы бараков взяли под контроль соблюдение правил гигиены, санитарии, поддержания порядка в бараках и на прилегающей территории. В этой работе активно участвовал актив массовых организаций. Силами общественности только в октябре 1933 г. на благоустройстве города отработали около 30 тыс. трудодней, построили 16 850 м тротуаров, высадили более 50 тыс. саженцев деревьев5. Этот почин был подхвачен трудящимися городов Кузбасса. Прокопьевск несколько раз был лауреатом Всероссийского конкурса по благоустройству и озеленению городов РСФСР и премировался Президиумом ВЦИК.

К концу 1930-х гг. несколько улучшились жилищные условия прокопчан, началось переселение из бараков, землянок в новое жилье. За годы второй пятилетки жилой фонд Кемерова и Ленинска-Кузнецка вырос в полтора раза, Прокопьевска – на четверть. Продолжалась практика сооружения временных жилищ, Это была вынужденная мера, поскольку жилой фонд угольных предприятий Кузбасса за вторую пятилетку вырос на 35 %, а численность горняков на 55 %. Низкой оставалась средняя жилая площадь. На одного человека в Прокопьевске приходилось 3,6, в Кемерове и Сталинске – 3,2 кв. м6. Жилищная проблема оставалась одной из самых сложных и неразрешенных в Сибири.

Большое социально-экономическое и политическое значение имела отмена карточной системы. Переход к бескарточной системе торговли продовольственными товарами завершился к концу 1935 г. Произошло некоторое снижение розничных цен. Расширилась деятельность отделов рабочего снабжения. Расширилась реализация товаров широкого потребления, однако в удовлетворении покупательского спроса оставались многие нерешенные проблемы. После относительно благоприятной фазы 1936–1937 гг. категория остродефицитных и потому распределяемых в централизованном порядке товаров вновь резко выросла. Полоса роста потребления была кратковременной. В бюджете горожан более половины всех расходов приходилось на продукты питания.

Итак, в течение 1930-х гг. Прокопьевск стал самым крупным угледобывающим центром на востоке страны, но созданная промышленность была ориентирована лишь на общегосударственный интерес. В конкретной обстановке тех лет наблюдалось резкое несоответствие ведомственного и территориального начал в планировании и управлении, что деформировало урбанизационные процессы, серьезно затормозило становление городского образа жизни в городах-новостройках, которые надолго стали поселенческим приложением к промышленным объектам, о чем со всей наглядностью свидетельствует пример шахтерского Прокопьевска.

_________________________

 

1 Население России в ХХ в. Исторический очерк. Т. 1. – М., 2000. – С. 326, 331.

2 Историческая энциклопедия Кузбасса. Т. 1. – Кемерово, 1996. – С. 134–135.

3 Российская урбанизация: горожанин или житель города? – Прокопьевск, 2003. – С. 70.

4 За темпы, качество и проверку. – 1931. – № 23–24. – С. 73.

5 Рабочий класс Сибири в период строительства социализма. – Новосибирск, 1982. – С. 302.

6 Там же. – С. 303.

Назад || Главная || Карта сайта

 

Hosted by uCoz