М.А. Белокрыс

Омск, государственный университет им. Ф.М. Достоевского

У истоков профессионального хорового исполнительства в Сибири (ХVII век)

Профессиональное хоровое исполнительство письменной традиции имеет в Сибири древние традиции. Истоки его восходят к первой четверти XVII в. и связаны с открытием в 1620 г. Сибирской и Тобольской епархии, возглавил которую выдающийся деятель своего времени – Киприан Старорусенков. Бывший архимандрит Спасо-Хутынского монастыря 8 сентября 1620 г. был хиротонисан в Москве в архиепископа Сибирского и Тобольского, а 10 января 1621 г. выехал из столицы в далекий Тобольск, куда прибыл 30 мая (по другим данным – 19 июня). С его именем связывают ряд важнейших для Сибири гуманитарных инициатив: возникновение официальной литературы, установление культа новгородских святых, создание синодика Ермаковым казакам и др.¹. Киприан явился и основоположником первого в Сибири профессионального архиерейского певческого хора.

История его создания прошла несколько стадий. Официально хор был образован указом царя Михаила Федоровича тобольским воеводам от 10 января 1621 г. В нем, в частности, повелевалось: "Как к вам сея грамота придет, а в Тобольском городе и в иных сибирских городех у которых попов и у дьяков и у поселских, и у жилецких людей будет есть дети и племянники и братья, а грамоте учены и к церковному чину пристоят, а похотят своею волею иттить к сибирскому архиепископу Киприяну в певчие дияки или подьяки. А поневоле б есте никого имати не велено"². Царскую грамоту в Тобольск повез лично преосвященный. Но, как представляется, сам указ явился итогом некоторых подготовительных мероприятий, начавшихся в Москве сразу после хиротонии Киприана с сентября 1620 г. Заключались они в подборе штатов для епархиального управления, поисках руководителя хора, необходимого музыкального материала и, возможно, отдельных певчих. Не случайно, в Тобольск с архиепископом, по имеющимся сведениям, прибыло 59 чел., среди которых были монахи ряда известных русских монастырей.

Основная же работа по формированию профессионального хора развернулась непосредственно в Тобольске не ранее середины 1621 г. Помощь Киприану в этом деле оказывали отправленные с ним в Сибирь опытные певчие дьяки из главного хора России – хора Государевых певчих дьяков: И. Ищейкин, С. Мисерев (Васильева), В. Харитонов, С. Евтихеев. Именно указанные музыканты на первых порах в Тобольске подбирали для архиепископского хора певчих и обучали их не только одноголосному знаменному пению, но и наиболее сложному виду древнерусского певческого искусства – "троестрочному" пению. Первые три дьяка находились в Сибири меньше года и уже в марте 1622 г. вновь были в Москве, получив за "сибирский приезд" материальное поощрение. Евтихеев же остался в Тобольске на несколько лет и вернулся в Москву не позднее начала августа 1624 г., т. к. 31 августа ему, как бывшему "с архиепискупом в Сибири", пожаловано было годовое сукно³.

Есть мнение, что Ищейкин, Мисирев и Харитонов имели узкие специализации и призваны были обучить сибирских певчих пению только одной строки. Быстро справившись с заданием, они возвратились в Москву. Евтихиев же, специалист широкого профиля, знал все строки многоголосного пения и поэтому в Тобольске задержался. Он "научил у архиепискупа Киприяна петь станицу певчих дьяков и другую станицу подьяков троестрочному пению"⁴. Возможно, это было именно так. Но просматриваются здесь и иные мотивы. Евтихиев был земляком Киприана и до взятия в 1615 г. в Москву из Великого Новгорода служил певчим дьяком у новгородского владыки. Следовательно, ранее они вполне могли быть знакомы еще по новгородскому периоду жизни. И если это так, то архиепископ Сибирский и Тобольский, знавший творческие достоинства земляка, возложил обязанности по руководству своим хором на него не случайно. Это-то и задержало певчего дьяка в Сибири надолго. Да и покинул Евтихиев Тобольск, скорее всего, одновременно с Киприаном, оставившим кафедру и выехавшим в Москву в феврале 1624 г. Таким образом, первым уставщиком сибирского хора на начальной стадии его существования с уверенностью можно назвать певчего дьяка хора Государевых певчих дьяков С. Евтихиева. Это дает основание рассматривать вопрос о влиянии на богослужебное хоровое пение в Сибири в XVII в. не только московской певческой школы, но и широко известной на Руси музыкально-хоровой школы Великого Новгорода.

Данные из истории отечественной хоровой культуры позволяют предположить, что в соответствии с традициями вновь созданный тобольский архиерейский хор имел иерархическое устройство, делившее его на две станицы. Это подтверждается документами более позднего происхождения. В посмертной описи имущества преемника Киприана по тобольской кафедере, архиерея Макария, составленной 7 января 1636 г., содержится не только перечень его вещей, но и список архиерейских певчих. Опись дает нам ценнейшие сведения о состоянии первого сибирского церковного хора в первой половине XVII в.⁵.

Как следует из документа, к началу 1636 г. в хоре всего числилось 15 чел. В чисто количественном отношении это был значительный хор, что подчеркивало значимость особы, при которой он состоял. Даже в Западной Европе в тот период установился обычай держать при дворах королей и знатных сеньоров капеллы не более чем из дюжины опытных певцов⁶. Структурно хор делился на две станицы – певчих дьяков и подьяков. Семеро хористов входили в первую станицу, восемь – в другую. Узкая певческая специализация существовала только у певчих дьяков. В ней пели два нижника – И.В. Струна и М. Ярофеев, три путника – М. Офонасьев, Г. Офонасьев, Т. Ларионов и демественник Н. Григорьев. Еще один дьяк, Б. Протодьяконов, был на "десятине" в Енисейском остроге, но его специализация не указана. В певчих подьяках состояли конархист С. Зуй и Т. Коряков, Ф. Офонасьев, В. Уразов, И. Григорьев, О. Прокофьев, М. Скорняков, Ф. Колмак, специализации не имевшие. Должность руководителя хора (головщика или уставщика) официально в документе не упоминается.

Как и в главных русских хорах, сибирским певчим выплачивалось годовое жалованье деньгами и хлебом. Устанавливалось оно дифференцированно, исходя из певческого мастерства и умения петь различные партии в древнерусском многоголосии. Оклад по 7 р. получали певчие дьяки – нижники И.В. Струна, М. Ярофеев, путник М. Офонасьев и демественник Н.Григорьев, как исполнители традиционно сложных хоровых партий. Несомненно, это были наиболее опытные певцы в станице. По 6 р. имели путники Г. Офонасьев и Т. Ларионов, певшие более легкие для исполнения партии. В станице певчих подьяков наивысший оклад, по 5 р., был установлен Т. Корякову и конархисту С. Зую; по 4 р. – Ф. Офонасьеву, И. Григорьеву, В. Уразову и О. Прокофьеву; по 3 р. – М. Скорнякову и Ф. Колмаку. Как видно, по профессиональному мастерству подьяки значительно уступали станице певчих дьяков и скорее всего еще только постигали певческую науку.

Кроме денежного содержания, все певчие дьяки, за исключением нижника Микиты Ярофеева, получали в год по 10 четей ржи и овса. Последний, по-видимому, был выдающимся певцом, т. к. ему единственному из хора положили по 12 четей ржи и овса. Певчие подьяки Т. Коряков, С. Зуй, Ф. Уразов, О. Прокофьев получали по 5 четей ржи, остальные – по 4 чети. Овса же подьякам не давали вовсе. Значение чети (четверти) как основной древнерусской меры объема сыпучих тел на протяжении времени не оставалось одинаковым. В XVI в. официальная хлебная четверть измерялась четыремя пудами (пуд – 16,380 кг). В середине же XVII в. тобольская казенная четверть вмещала уже 4 пуда 23 фунта ржи или 2 пуда 11,5 фунта овса⁷. Нетрудно высчитать, что певчие дьяки получали в год примерно более 1 т ржи и овса, что по сравнению с другими служилыми людьми ставило их в достаточно привилегированное положение.

В социокультурном пространстве Тобольска в первой половине XVII в. знавшие дело певчие дьяки ценились и были людьми влиятельными, близко стоявшими к церковным и административным верхам. Весьма характерно, что если в описи имена дьяков перечислены с уважительным указанием имен: Иван, Григорий и т. д., то имена подьяков передаются в уничижительной форме "полуимен": Ивашко, Власко, Олешка и т. д. Не случайно архиепископ Нектарий, руководивший епархией после смерти Макария (1636–1640) и встретивший со стороны местного духовенства угрозы и противодействие, жаловался в Москву, что среди его недоброжелателей в Тобольске числятся и певчие дьяки⁸. Среди них выделяется личность нижника Ивана Васильева Струны. Он не только стоит первым в списке, но и единственный из хора назван по имени и отчеству. По-видимому, этот дьяк играл особую роль в хоре: был наиболее опытным певцом и, возможно, руководил деятельностью всей станицы певчих дьяков.

Известен еще один важный для нас документ – фрагмент Окладной книги с отметкой государева жалованья Софийскому дому в Тобольске за 1636 г., в которой показаны и певчие. Из публикации книги не совсем ясна судьба подьяков Ф. Колмака и конархиста С. Зуя, т. к. они в книге не отражены. В то же время ясно видно, что в станице певчих дьяков появились новые путники: О. Микитин, И. Микифоров, Т. Филиппов и нижник Михаил Ярофеев, бывший, скорее всего, братом Микиты Ярофеева. Путникам, как и их сотоварищам, установили денежный оклад по 6 р. в год, но ржи и овса положили только по 8 четей⁹. По-видимому, названные лица были еще не очень искусны в певческом деле. Нижник же М. Ярофеев получил оклад 7 р. и по 10 четей ржи и овса. Сопоставление Описи и Окладной книги показывает, что в хоре проходила постоянная ротация певчих. В этом плане закономерен вопрос: были ли новые дьяки сибиряками или приглашенными из Центральной России? Ответить на него трудно, хотя по дороговизне поездок в Сибирь резоннее предположить, что подбор певческих кадров для хора старались проводить на месте.

Представляет интерес социальный и национальный состав первых профессиональных сибирских певчих. Как видно из царского указа, архиерейский хор намеревались собрать из представителей грамотной прослойки, в основном близкой к церковным кругам. В то же время допускалась возможность поступления в него "поселских" и "жилецких людей". Но определить, кем были перечисленные в Макарьевской описи певчие дьяки и подьяки до поступления в хор, без дополнительных архивных разысканий пока не представляется возможным. Лишь в отношении Б. Протодьяконова можно высказать предположение о его принадлежности к духовному сословию, на что указывает его фамилия. Попадали в хор и воинские люди. Так, весьма возможно, что певчий дьяк И.В. Струна – выходец из казаков. Известна его близость к землепроходцу П. Бекетову. Впоследствии Струна состоял дьяком Судного приказа Софийского дома сибирского архиепископа Симеона; в середине XVII в. вошел в конфликт с бывшим в ссылке в Тобольске известным расколоучителем протопопом Аввакумом и по доносу последнего за разные прегрешения в марте 1655 г. был предан архиепископом анафеме¹⁰. Интересна судьба певчего У. Козьмина, бывшего воина, ведшего родословную от ермаковского казака. Он принят был в архиерейский хор в привилегированную станицу певчих дьяков, что говорит о его незаурядных музыкальных способностях. Сколько лет находился в хоре, не ясно, но во второй половине XVII в. уже числился отставным певчим дьяком Софийского двора. Оставшись без средств к существованию, Козьмин, "скитаясь меж дворами", просил тобольские власти поверстать его в службу "на выбылое место" в конные казаки с годовым жалованьем в 7 р.¹¹. По национальности певчие в основном были русскими, хотя прозвище одного из них, Ф. Колмака, как будто указывает на крещеного человека восточного происхождении.

Крайне важен вопрос – какими видами древнерусского певческого многоголосья владели сибирские певчие? Как показано выше, в архиерейском хоре имелись только нижники, путники и только один демественник. Такой состав по певческим специализациям позволяет предположить, что основной репертуар хора складывался из одноголосных и двухголосных песнопений. Одноголосные были связаны с традиционным знаменным распевом. Двухголосные же представляли собой так называемое пение "путем и низом": путь ведет мелодию, близкую путевому распеву, низ выступает в роли эксцелентующего баса, он ритмически подвижен и искусно дополняет звучание пути. Подобный вид двухголосия распространился не позднее второй четверти XVII в. В то же время наличие в хоре демественника определенно указывает, что певчие владели и менее распространенным видом многоголосия строчных композиций – трехголосием, когда голоса "путь" и "низ" соединялись с голосом "демество". Это был более редкий тип хорового исполнительства, что объяснялось "прежде всего более сложными требованиям контрапункта, соединяющего два развитых голоса мелизматического склада – демества и низа – и контрастный по ритму путь"¹². Очевидно, что архиерейские певчие владели разнообразными стилями древнерусского певческого искусства, и сибиряки уже в первой половине XVII в. могли слышать не только одноголосные распевы, но и красочное многоголосное пение.

Не подлежит сомнению, что сибирские певчие на протяжении всего XYII в. регулярно исполняли чин "За приливок о здравии государя", владели искусством провозглашения многолетий. В сохранившихся "Записных тетрадях" дьяка сибирского архиепископа Нектария С. Хломова содержится список "Чаши заздравной" за царя Михаила Федоровича, произносившейся и певшейся во время церковных служб и парадных обедов¹³. В музыкальной жизни Тобольска, как столичного для Сибири города, этот вид пения играл особую роль: многолетия, имевшие форму песнопений государственного значения, провозглашались не только царю и патриарху, но и сибирским воеводам и архиепископам, олицетворявшим собой высшую светскую и духовную власть на местах.

Профессиональные функции сибирских певчих от аналогичных функций певчих главных хоров России существенно не отличались. Они озвучивали службы в Софийской церкви Тобольска, крестные ходы, сопровождали архиепископа в миссионерских поездках, при соответствующей погоде участвовали в красочном обряде водосвятия. Пел хор и на праздновании важнейших государственных событий, воинских побед, торжественных дат царского дома. В 1629 г., например, в связи с рождением царевича Алексея, будущего царя Алексея Михайловича, "Сибирь во все воскресные дни пела весь год молебствия с колокольным звоном. Целый год пели, молились истинно по-русски"¹⁴. В описи певчих архиепископа Макария привлекает внимание указание на дьяка Б. Протодьяконова, бывшего на "десятине" в Енисейском остроге. В смысловом отношении термин этот в данном случае не вполне ясен. Но несомненно, что экономического значения по отношению к музыканту он иметь не мог. С учетом организации сибирских церквей по "десятинному" признаку, острого дефицита в Сибири певческих кадров, резонно предположение об использовании опытного певчего в Енисейске в соответствии со специальностью. В этом плане можно говорить о том, что уже в первой половине XVII в. певчие дьяки периодически посылались из Тобольска в другие регионы огромной по территории епархии, где могли выступать не только в качестве клирошан, но и музыкальных наставников церковных хоров.

Особая роль отводилась певчим в процессе отправления красочного обряда "Шествия на осляти". История его возникновения связана с памятью о торжественном входе Спасителя в Иерусалим на "осляти". В Тобольске чин был установлен с 1669 г. по указу царя Алекеся Михайловича в связи с возведением епархии в звание митрополии. Проводился он в неделю Ваий, т. е. в Вербное воскресенье. Сценарий обряда хорошо известен. Утром после благовеста и прибытия в собор воеводы с чиновниками митрополит в полном облачении со всем духовенством и певчими выходил из собора на специально устроенный помост. Здесь при чтении протодьяконом Евангелия он освящал вербу и раздавал ее духовенству и почетным горожанам. Затем садился на богато убранного коня и отправлялся в город. Коня под митрополитом водил одетый в парадную одежду главный тобольский воевода. На протяжении церемонии певчие дьяки, подьяки и иподьяконы с причетниками пели "Осанна, благословен грядый во имя Господне", "Достойно есть", "Многолетия", стихиры в честь святого Лазаря и другие песнопения. Объехавши город, митрополит возвращался в собор и служил литургию¹⁵. Привлекательный в визуальном и музыкальном отношениях обряд "Шествие на осляти" совершался в Тобольске только до 1678 г., после чего решением Московского собора оставлен был только в Москве.

Хор был непременным компонентом обрядов в честь Абалацкой иконы Божией Матери, когда она "поднималась" из монастыря и приносилась в Тобольск, а затем "поставлялась на место". При этом праздновали "всегда по службе, положенной на день Знамения Божией Матери, даже тропарь при молебствовании всегда поют тот же, что и Знамению". Еще одной обязанностью архиерейских певчих была встреча вновь прибывавших в город преосвященных. Примечательно, что ко времени хиротонии нового архипастыря (за исключением Киприана) Тобольский архиерейский приказ каждый раз высылал певчих в Москву. Там они пели во время хиротонии, а после нее в течение трех дней объезжали с новым епископом вокруг столицы и благословляли ее. Вернувшись в Тобольск, хор вновь играл важную роль в торжественной церемонии входа архиерея в церковные помещения. При большом стечении войска, народа, духовенства и колокольном звоне владыка, сопровождаемый пением певчих, исполнявших "приличные случаю священные песни и многолетия", начинал шествие на гору, где располагался архиерейский дом и кафедральный собор¹⁶.

Первый профессиональный хор за Уралом, созданный в Тобольске в первой четверти XVII в., явился прямым носителем и продолжателем традиций отечественной певческо-хоровой школы. Развивая их в новых условиях, он не только способствовал духовному обогащению сибиряков, их музыкально-эстетическому развитию, но и заложил крепкий фундамент для дальнейшего приращения хоровой культуры на всей территории Сибири.

_________________________

¹ Тобольский биографический словарь. К–П. – Тобольск, 2003. – С. 14–16.

² Тобольский архиерейский дом в XYII в. – Новосибирск, 1993. – С. 150.

³ Парфентьев Н.П. Профессиональные музыканты Российского государства XVI–XVII в. – Челябинск. – С. 45, 203.

⁴ Николаева Е.В. История музыкального образования: Древняя Русь, конец XIX – середина XVII столетия. – М., 2003. С. 132.

⁵ Ромодановская Е.К. Опись имущества Сибирского архиепископа Макария (1636 г.) // Источники по истории Сибири досоветского периода. – Новосибирск, 1988.

⁶ Прюньер А.С. Новая история музыки. – М., 1937. – С. 109.

⁷ Сафронов В.Г. Русские на Северо-Востоке Азии в XVII – середине XIX вв. – М., 1978. – С. 72, 74.

⁸ Ромодановская Е.К. Русская литература в Сибири первой половины XVII в. – Новосибирск, 1973. – С. 52.

⁹ Роменская Т.А. История музыкальной культуры Сибири от походов Ермака. – Томск, 1992. – С. 42–43.

¹⁰ Житие протопопа Аввакума. – Иркутск, 1979. – С. 274–275.

¹¹ Резун Д.Я. Родословная сибирских фамилий: история Сибири в биографиях и родословных. – Новосибирск, 1993. – С. 29.

¹² Пожидаева Г. Виды демественного многоголосия // Русская хоровая музыка XVI–XVII вв. – М., 1986. – С. 67, 70.

¹³ Ромодановская Е.К. Опись имущества Сибирского архиепископа Макария (1636 г.). – С. 34–35.

¹⁴ Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири. Кн. 1. – СПб., 1886. – С. 34.

¹⁵ Голодников К. Тобольск и его окрестности. Исторический очерк. – Тобольск, 1887. – С. 40–41.

¹⁶ Сулоцкий А.И. О церковных древностях. Т. 1. – Тюмень, 200. – С. 136, 331.

Назад || Главная || Карта сайта