Назад || Главная || Карта сайта


Т.С. Мамсик

Новосибирск, Институт истории Сибирского отделения РАН

Омский купец Михайло Сорокин – житель "рассеянного" сибирского города


Многие культурно-бытовые процессы и стороны жизни сибирского социума доиндустриальной эпохи, понимаемого как совокупность всех сословий и сословно-профессиональных групп в системе их взаимосвязей, остаются неосмысленными. В числе таковых – взаимоотношение сельских и городских жителей. Значительная часть высшего городского сословия Сибири – купцов – имела свои родовые корни в деревне. Выход в купечество крестьянина осуществлялся в зрелом возрасте при наличии необходимого социального опыта, высокой, по меркам эпохи, культуры, требовавшей не только элементарных навыков письма, чтения и счета, но и определенных знаний в сфере экономики, географии, законодательства. Крестьянин, получивший статус купца 3-й гильдии, реально уже обладал не только финансовым капиталом, но и культурой горожанина.

Углубляясь далее в ситуацию превращения в горожанина деревенского жителя, характер занятий которого как будто мало оставлял ему возможностей для приобретения "городского" поведенческого стереотипа, и констатируя тем не менее, что процесс этот происходил, необходимо задуматься, какого социального типа и уровня культуру привносило в город купечество, в массе своей получавшее социализацию в деревне? Соответствуют ли наши представления о социальной жизни сибирской деревни действительному культурному уровню ее населения? При постановке таким образом проблемы есть основания к предположению: между деревней и городом дореформенной Сибири в культурном отношении не было существенной грани, привычной для нас, носителей сознания техногенной эпохи. Попробуем соотнести этот тезис с конкретикой, обратившись к биографии одного из "деревенских" купцов – М. Сорокина. Запечатлена она в секретной Записке о расколе в Тобольской губернии чиновником Варлаковым в 1861 г.1.

Бывший крестьянский сын, Михайло Меркулов Сорокин, числился в 1850-е гг. во 2-й гильдии омского купечества. Характерно уже то, что этот человек, родом из д. Могильной Курганского округа Тобольской губернии, представлял собой прежде всего в профессиональном плане личность неординарную. Это был уже не средневековый купец, занимавшийся исключительно торговлей, а человек нового времени – предприниматель-буржуа. Местожительство его находилось на заимке на р. Карасуке, в кулундинской степи – в Юдинской волости Омского округа Томской губернии. К 40-м гг. XIХ столетия эта территория была передовой границей колонизационного пространства. В хозяйстве Сорокина имелись две мукомольные мельницы, скотобойня, кожевенный завод. Накопленные в результате торговли капиталы он вкладывал в обрабатывающую промышленность. Основой для нее служило аграрное производство. По смерти в конце 1870-х гг. купец оставил наследникам, кроме денег, 100 тыс. пудов пшеницы, 8 тыс. голов скота, в их числе 500 аргамаков, кожевенный завод производительностью 5 тыс. кож в год, две мануфактурные лавки в Павлодаре. Общее состояние умершего превышало 1 млн р.

Человек прогрессивный, по методам ведения своего хозяйства шедший в ногу со временем, Сорокин тем не менее своим современникам казался по ряду причин "странной" личностью. В частности, он наотрез отказывался выполнять свои обязанности по общественной службе в Омске. И вообще, судя по всему, город не только как экономический центр, но и как средоточие культуры и духовной жизни Сорокина не интересовал. Связи же с деревней, со своими родственниками и односельчанами он поддерживал постоянно. Крестьянский клан Сорокина принадлежал к поморщине, т. е. к наиболее радикальной беспоповской ветви раскола. Эту деталь его биографии также можно считать типичной для сибирского купца. Однако на определенном этапе жизненного пути в мировоззрении Сорокина произошел весьма интересный сдвиг, приведший его к принятию вероучения "нежертвенных". Окружающие присвоили им прозвище "немоляки", по бюрократической номенклатуре они числились в "иконоборцах", а по сути своего вероучения были идентичны англо-американским квакерам. Квакерство в организационном и религиозно-философском плане являлось порождением протестантской радикальной мысли реформационной эпохи и высочайшим достижением европейской буржуазной культуры Нового времени. Оно не стесняло личного выбора индивида в духовно-религиозной жизни, а вместе с тем предлагало единоверцам форму религиозно-производственной организации, тип которой (кооперация/корпорация) противостоял разрушительной силе воздействия крупного капитала на средневековый социум.

Выясняется, таким образом, что карасукский "затворник" – "мизантроп", по определению тобольских сыщиков (безуспешно инициировавших против него дело), не только усвоил прогрессивные формы буржуазного производства, но и, что вполне логично, следовал европейским образцам на социальном и религиозно-философском уровне жизни. Странным его поведение делала необходимость мимикрии под привычный для чиновника и обывателя образ раскольника, по необходимости мнимо (чтобы не лишить детей наследства) вернувшегося в число прихожан официальной церкви. На заимке он в связи с этим обставил гостевую комнату богато убранными образами, хотя сам необходимости в православных обрядах, в т. ч. в молитве перед иконами, не видел.

Примечательно, что роль, адекватную "самому се", купец мог позволить, только находясь в среде своих односельчан. Ежегодно навещая родственников в Чимеевском приходе, он вел там открыто пропаганду своих квакерских взглядов. Здесь в 1861 г. он инициировал даже публичный диспут с одним из "начитанных" крестьян – старовером-поповцем. Однако, по рассказам, сраженный его "книжными доказательствами", вынужден был "бежать". Тем не менее некоторых жителей Могильной, Мамоновой и других окрестных селений, в основном староверов толка поморщины, Сорокину удалось обратить в свою новую веру. Работники, жившие на карасукской заимке, по доношению местного священника, также считались его единоверцами. Скорее всего, это были его прежние односельчане.

Поддерживал Сорокин также связи с общиной из 46 немоляк, существовавшей с 1821 г. в двух деревнях под Ялуторовском – Гилевой и Петелиной. Прежде эти люди были в большинстве своем раскольники толка стариковщины, а некоторые обратились к новой вере из числа православных. В этой общине под видом наемной работницы жила племянница Сорокина, 22-летняя крестьянка Матрена Копосова. На самом деле она учительствовала в частной школе немоляк: квакерство утверждало необходимость элементарной грамотности для каждого человека, вне зависимости от вероучения. Между тем сам миллионер Сорокин, ссылаясь на свое крестьянское происхождение, выдавал себя за человека безграмотного. Здесь, конечно, также имела место мимикрия: купец был обладателем богатой библиотеки, хранившейся на его заимке. Часть книг он брал с собой, разъезжая по торговым делам. "Безграмотный" любитель книжных собраний при любом удобном случае приглашал людей из среды сельских грамотеев прочесть ему вслух тот или иной текст. Разумеется, в связи с прочитанным возникали длительные дискуссии по самым различным догматическим и религиозно-философским вопросам. Книга была лучшим средством сделать собеседника сторонником своих взглядов.

Приведенный материал примечателен тем, что приоткрывает завесу над реальными процессами в социальной и культурной жизни сибирской дореформенной деревни. События биографии Сорокина охватывают большое пространство: от Омска до "глухого", забытого Богом карасукского фронтира, затем ведут в не менее "глухую" провинцию Курганского округа с характерным названием селений (Могильная, Мамонтова и др.), а также в пригородные деревни под окружным г. Ялуторовском. Тем не менее обнаруживается сущностное и логическое единство и связь протекавших здесь процессов: участники их агитируют, пропагандируют, отстаивая свои идеи, собирают библиотеки, обращаются к авторитетам каких-то книг, ищут единомышленников, конкурируют за их умы и души друг с другом, учат грамоте детей, мимикрируют, пишут компроматы.

Борьба идет при этом на уровне внесословных (гражданских) категорий и даже без традиционного игнорирования прав женщины на ее участие в общественной жизни. Интенсивность последней есть не что иное, как проекция столь же бурной перестройки экономических форм быта, если же брать в целом – всей модели производственной и духовной деятельности социума вне зависимости от вида поселения. Культура сельского населения, рассмотренная через призму некоторых фактов биографии купца-крестьянина, выглядит действительно как сегмент рассеянной городской культуры. Она идентична ей прежде всего по интенсивности поисков новых направлений религиозно-организационной и духовной жизни.

Данная гипотеза нуждается в дальнейшей разработке, но как рабочая концепция имеет право на существование.

_________________________

 

1 Подробно см.: Мамсик Т.С. Кулундинский миллионер Сорокин и его чимеевская родня // Зауралье в панораме веков. Межвуз. сб. науч. тр. – Курган, 2000. – С. 128–154.

 

 Назад || Главная || Карта сайта

 

Hosted by uCoz