Назад || Главная || Карта сайта

Е. Пазухин, Е. Жаворонкова

Германия, Баден-Баден

Города-обратимы

"Петер-Бург" – камень-крепость, камень-град, камень-камень, камень о камень – метафизическое удвоение: ап. Петр, положенный в качестве краеугольного камня в основание Церкви; град, в том же качестве, – в основание империи; империи, созидаемой на церковном фундаменте по воле "Антихриста", как величали Петра I староверы – тогдашние православные "фундаменталисты": каша, по-российски круто заваренная. Расхлебывать досталось нам...

В щель между твердынями "Петер" и "Бург" хлещут невские "Воды" – по-немецки "Баден", грозящие смыть немецкий же "Бург". Так почти без всякого лингвистического насилия город обращается в "Петер-Баден" – "Петро-Воды", которые символически поглощают город, обретая постепенно тяжесть камня и крепость града. Так возникает "Водо-Град" – "Баден-Бург". В результате сращения идентичных лексических органов образуется вербальный монстр, четырехщупальчатый спрут – "Петер-Баден-Баден-Бург" – Воды-Воды, втиснутые между Камнями-Камнями.

Так и живут два града в неразделимой разобщенности, две бездны, немо друг друга призывающие и глухо другу другу внимающие: Петер-Бург, низвергающийся в Баден-Баден, Баден-Баден, струящийся к Петер-Бургу, – невские воды, затопляющие рейнскую долину, Оос, впадающий в Финский залив.

По своему историческому возрасту Баден-Баден старше Петербурга в шесть с половиной раз, по архитектурному – полный его ровесник. В Баден-Бадене сохранилось от силы с десяток зданий с чертами средневеково-ренессансного периода. Сожженный дотла в конце XVII столетия, город начал заново отстраиваться в XVIII. Так что древний городок в долине Ооса вполне может справлять свой день рождения одновременно с "юным градом" на берегах Невы. Всматриваясь в баден-баденский градостроительный лик, легко отыскать в нем много черт сходства с Петербургом, сквозь которые особенно явственно проступают черты резко различительные. Прямо по Розанову: там, где в Баден-Бадене "выпуклость", в Петербурге "впуклость". Именно поэтому они столь органично сочленяются друг с другом, как блоки игрушечного конструктора.

Неплохой иллюстрацией к этой антитезе могут служить стихотворения двух друзей-поэтов, один из которых вообще никогда не преступал российской границы, а другой не только подолгу живал в Европе, но даже скончался в Баден-Бадене.

"Город пышный, город бедный, Дух неволи, стройный вид, Свод небес зелено-бледный, Скука, холод и гранит – Все же мне вас жаль немножко, Потому что здесь порой Ходит маленькая ножка. Вьется локон золотой".

Перевернутой проекцией этих строк, написанных Пушкиным "на брегах" бледно-зеленой вялотекущей Невы, их вибрирующим отражением в мерцающих извивах ооских струй является стихотворение Вяземского:

"Люблю вас, баденские тени, Когда чуть явится весна И, мать сердечных снов и лени, Еще в вас дремлет тишина"…

Оборотническая автопародийная структура этих стихотворений, зеркально преломляющихся в самих себе и друг в друге, создает бесконечный ряд колеблющихся, мерцающих взаимоотражений, сливающихся в конце концов в антиномически-гармоническую целостность. Именно в таком соотношении находятся лики Петербурга и Баден-Бадена. Сейчас мы и постараемся всмотреться в их загадочное сходство-различие, слияние-двоение, делающее эти города несовмещаемо-неразделимой структурной парой.

Для начала попытаемся сравнить их градостроительные концепции. Строительство Петербурга осуществлялось по мановению Петра на "мшистых, топких берегах" многоводной Невы. Прежде чем ожить на "брегу пустынных волн", город полностью сложился в императорской голове, из коей был извлечен целиком и "подвешен ни на чем", как говорится в Книге Иова об основаниях земли (Иов 26. 7). Именно таким: погруженным в ничто, умышленным и сфантазированным, увидел Петербург Генрих Бель: "Петербург – это город, построенный по приказу, абстрактный, загнанный кнутом в ничто Финских болот... Русские писатели: Пушкин, Гоголь, Белый и Блок – были твердо убеждены в том, что когда-нибудь вода вновь поглотит Санкт-Петербург... Героев Достоевского обманывает эта фата-моргана, лежащая на воде, пока они не начинают принимать свои идеи за поступки, а поступки, как Раскольников убийство процентщицы, – за идеи".

Город этот – "искусное создание гордости и воли" (Достоевский) – стал своего рода вызовом естественному, "богозданному" бытию, всем веками складывавшимся на Руси патриархальным обычаям и представлениям. Недаром самые последовательные приверженцы традиционных ценностей – староверы – произнесли над ним страшное проклятие: "Быть Петербургу пусту!"

Пафос противостояния родовому, натуральному началу особенно наглядно обнаруживается при сопоставлении города с его ландшафтным обрамлением. Вот как пишет об этом Анциферов в книге "Душа Петербурга": "Здесь все "наперекор стихиям". В природе ничего устойчивого, ясно очерченного, гордого, указывающего на небо, и все снизилось и словно ждет смиренно, что воды зальют печальный край. И город создается как антитеза окружающей природе, как вызов ей. Пусть под его площадями, улицами, каналами "хаос шевелится", – он сам весь из спокойных прямых линий, из твердого, устойчивого камня, четкий, строгий и царственный, со своими золотыми шпицами, спокойно возносящимися к небесам".

На начальном этапе строительством новой российской столицы руководила "комиссия о Санкт-Петербургском строении" во главе с талантливым архитектором и организатором Еропкиным, которому принадлежит план застройки городского центра и лучевая ориентация главных магистралей. На протяжении столетия, эволюционируя от неброских форм т. н. "петровского барокко" через избыточную архитектурную пышность эпохи царствования Елизаветы Петровны – к монументальной сдержанности русского классицизма, складывался "строгий, стройный вид" этого уникального уголка Европы, силой загнанного в чухонский медвежий угол только еще начинавшей пробуждаться от многовекового сна Руси.

Начало христианизации алеманских племен, расселявшихся в окрестностях нынешнего Баден-Бадена, относится к VI в. А с XII столетия Баден-Баден неисповедимыми путями Провидения, так же как шестью веками позднее Петербург, стал формироваться под покровительством апостолов Петра и Павла. Еще в конце X в. на склоне Флорентийской горы, из-под которой бьют баден-баденские источники, была выстроена маленькая Петропавловская церковь. Сооружена она была прямо над "водами" – источниками, на которых в I-й век христианской эры римляне построили свои бани. Впоследствии храм постоянно расширялся и реконструировался вплоть до начала XVIII столетия.

Теперь это – главный католический собор Баден-Бадена, заново освященный в честь Девы Марии (по-немецки "Unsere Liebe Frau" – Наша Дорогая Госпожа) и носящий с середины XV столетия название "Штифткирхе – (от нем. Stift – учреждение, пожертвование, фонд), т. к. он содержался коллегией "штифтеров", распорядителей фонда, занимавшихся поддержанием народного благочестия, распространением культуры и научных знаний, а также оказанием помощи больным и неимущим верующим. Жили члены коллегии в трех сохранившихся до наших дней зданиях, расположенных вдоль правой стены собора.

В алтаре находится перенесенное сюда в конце прошлого столетия распятие, выполненное по заказу попечителя городских купален и врача Ганса Ульриха по прозвищу Шерер (хирург) знаменитым страсбургским скульптором Николаусом Герхардом фон Лейденом. С 1391 до 1793 гг. в соборе размещалась усыпальница членов баденского правящего дома, которая может рассматриваться как аналог царской усыпальницы санкт-петербургского Петропавловского собора.

К середине XVIII в. городок в долине Ооса вновь начинает привлекать жаждущих исцеления и веселого времяпрепровождения. Решением специально созданного для возрождения города в 1775 г. баден-баденского курортного управления руководство строительными работами было поручено в 1810 г. выдающемуся архитектору эпохи классицизма Вейнбреннеру, ставшему своего рода "баденским Еропкиным". Он спланировал застройку баден-баденского центра и курортной зоны, а также руководил строительством наиболее значительных городских сооружений. Поразительно, что строившийся в ту же эпоху на основе сходных градостроительных принципов и практически также на голом месте, как и Санкт-Петербург, "юный" Баден-Баден стал не менее органической составляющей окружающего ландшафта, чем формировавшийся на том же месте в течение предшествовавших шести с половиной веков древний городок в долине Ооса.

Вейнбреннер, кстати, резко выступал против сноса многих средневековых построек, в частности четырех угловых башен с въездными воротами, представлявших собою замечательные образцы средневекового градостроительного искусства. Но даже несмотря на то что протесты архитектора не были услышаны, город, воссозданный под его руководством, удивительно органично вписался в великолепную оправу волнистых темно-зеленых гор, увенчанных живописными зубчатыми навершиями скалистых отрогов Шварцвальда.

Баден-Баден строился на основе планировки, сложившейся на протяжении его многовековой истории. Петербург же, напротив, создавался по раз и навсегда "измышленному" его творцами плану. В этом вновь просматривается некое взаимопреломление. Как в калейдоскопе, дробясь, отражаясь друг в друге, сливаются в новую целостность столица крупнейшей в мире империи и крохотная летняя столица Европы. Примечательно, что именно в XIX в., в период наивысшего архитектурного расцвета обоих городов, они практически сравнялись и по своему культурному значению.

По расположению Петербург и Баден-Баден тоже представляют собой взаимодополняющие противоположности. Томительно-заунывная равнинность Петербурга получает коррелят в "ликующе-бесшабашном" рельефе Баден-Бадена. Рельеф этот не то чтобы гористый, а какой-то танцующий. Он то "ухает" сам с себя в нежданную яму, то взвивается над собой на негаданную высоту. Где бы вы ни шли или ни стояли, за исключением разве что проложенной по самому дну долины главной улице Langestraβe, вам никогда не удастся увидеть вполне равнинный участок земли. Это поразительно увеличивает границы обзора, делая подчас баден-баденские панорамы визуально более обширными, чем петербургские. Отсюда – чувство нечаянной радости и свободы, охватывающее всякого, кто хоть раз выходил за пределы перегруженной людьми и машинами центральной части города.

Назад || Главная || Карта сайта