М.И. Саврушева

Омск, Институт ветеринарной медицины Омского государственного аграрного университета

Социально-экономические издержки реформирования российского общества

Уже более 20 лет в России идет процесс трансформации, в ходе которого изменяются как институциональные параметры жизнедеятельности, так и основные модели социально-экономического поведения населения. В ходе реформирования в обществе наблюдаются определенные социальные издержки, которые могут помешать дальнейшему развитию российского социума. Эти явления наблюдаются и в нашем городе – Омске.

Одним из результатов трансформации в России является раскол между сравнительно благополучной частью населения и подавляющим большинством (около 85 %) россиян. Это весьма тревожная тенденция – привыкание значительной части наших соотечественников к бедности, включение их в культуру бедности. Чувство безнадежности, апатии, суженное воспроизводство потребностей – типичные качества социального дна. Проблема не в ухудшении условий жизни. Такие спады в благосостоянии не раз имели место в истории и нашей страны, и других стран. Широко распространившиеся явления социальной эксклюзии оказывают крайне негативное воздействие на сплоченность общества и социальный порядок. Сама возможность развития общества с растущим слоем социально исключенных весьма сомнительна. Увеличивающаяся масса экономически неактивных людей, зависящих от социальной помощи, делает общество социально разобщенным.

Уникальность ситуации в России, считают эксперты Всемирного банка, заключается в том, что подавляющее количество бедных в ней – это люди, имеющие образование, семью, детей и, что самое поразительное, место работы. Действительно, в начале 2005 г. минимальная заработная плата составляла 720 р. в месяц, до этого она оставляла 600 р., т. е. четверть прожиточного минимума. Такие деньги получают примерно 1–2 % работающих. К тому же по-прежнему не решена проблема по задолженности. Вообще, отставание реальной заработной платы от средней зарплаты и от прожиточного минимума – характерная черта российской экономики¹. Серьезным негативным последствием реформ 1990-х гг. является и резко возросшая дифференциация в доходах у различных групп населения. Она перешагнула грань допустимого и вышла на уровень прямой социальной поляризации населения. Соотношение доходов низшей и высшей по доходам групп населения является критерием социальной безопасности и должно находиться в рамках пропорции 1 к 5. В нашей стране, по официальным данным, это соотношение составляет 1 к 14, хотя есть и другие более резкие оценки, например 1 к 60².

Так, зарплата чиновников в Омском регионе растет пропорционально росту численности чиновников. Оклады (но не доходы) у самых мелких чинов сопоставимы с окладами учителей и врачей. Согласно указу губернатора, для "низшей должности группы младших должностей" ставка составляет 2 600 р. С тех пор она не выросла, но увеличились надбавки (за разряды, выслугу лет, особые условия, ученые степени…), материальная помощь, премии и проч. Все это умножается на районный коэффициент классности (советники делятся на 12 классов, референты – на 3), и получается длинный числовой ряд. Закон Омской области также предусматривает для госслужащего 5–10 окладов при уходе в отставку, приобретение жилья (за счет бюджета), доплату к пенсии – от 45 до 75 % денежного содержания.

На каждого омского госслужащего в среднем приходится по 20 окладов в год в дополнение к основному. Зарплата низшего управленца приближается к средней по области (по данным облкомстата – 7 485 р.). Оклад областного министра равен 50,4 тыс. р., к нему прибавляется соответствующий соцпакет. Оклад губернатора – 93,6 тыс. р. У него есть своя соцзащитная сфера – 15 % районных плюс премиальные. Итого 120 тыс. р. Оклад головы города – около 70 тыс. р.

Средняя зарплата омских учителей до недавнего повышения – 3,5 тыс. р. С нового года добавили 30 % и 1 тыс. р. за классное руководство. При том жилкомтарифы выросли более чем на треть. У медиков (кроме участковых) было 5,1 тыс. р., стало 6,8. Врачам и медсестрам общей практики добавили с января по 10 и 5 тыс. Но, как говорят в обкоме профсоюзов здравоохранения, надбавки будут выдаваться в полной мере только два месяца, потом их начнут урезать за "невыполнение плана". К примеру, на детскую поликлинику полагается не менее 800 пациентов.

Кстати, за новорожденного маме платят 8 тыс. р. и по 700 р. ежемесячно, пока малышу не исполнится 1,5 года. Потом он становится человеком более самостоятельным – и материальная помощь маме снижается до 161 р.: на эти деньги в Омске можно купить 2 л фруктового сока или 3 кг яблок³.

Как видим, деятельность российского государства явно расходится с нормативными представлениями россиян о его функциях. Видя уже на протяжении, по меньшей мере, 12–15 лет такой дисбаланс реальности и ожиданий, россияне начинают мало-помалу задумываться над легитимностью масштабов власти государства и механизмах, способных хотя бы в какой-то степени гарантировать их права и интересы⁴.

По мнению автора, неспособность государства гарантировать гражданину достойное существование привело к возникновению "феномена негативной мобилизации", который характеризует состояние человека в современной России. Данный феномен предполагает обострение социальной напряженности в стране, снижение доверия к властям, сопровождающиеся ростом таких "психологических" показателей, как разлитое в обществе "раздражение", "тоска", "усталость", разного рода страхи, агрессивность и проч. Л.Б. Гудков признаками "негативной мобилизации" называет быстрый рост диффузного массового раздражения, страха, ненависти, сопровождаемые чувствами общности или близости друг другу членов сообщества, возникающие при появлении врага или врагов, при перспективах крайне нежелательного развития событий, чреватого утратой привычного образа жизни, престижа, авторитета, доходов, статуса, девальвацией групповых ценностей и т. п.⁵.

Негативной такая интеграция называется потому, что происходит она не на основе позитивных представлений и мотивов, а на основе того, что разделявшиеся ранее в обществе ценности воспринимаются теперь как пустая формальность, как бессодержательная риторика демагогов. Утрачиваются перспективы, надежды на улучшение жизни. Возникает такая ситуация, когда, как липкая паутина, распространяется недовольство своей жизнью при сознании невозможности что-либо изменить, ощущение безвыходности. Такого рода консолидации возникают, когда нет места надеждам на достижение в будущем каких-то общих целей, вере в возможности улучшения жизни, приближения общественных отношений и институтов к идеальным образцам, их совершенствования или облагораживания в соответствии с представлениями о должном и "высоком" (т. е. согласно моральным, правовым, гуманитарным и прочим ценностям). Такое состояние общественного мнения означает, что считавшиеся ранее общепринятыми ценности (т. е. ценности, декларируемые авторитетными инстанциями), разделяемые в обществе или группе, с какого-то момента воспринимаются как ходульные банальности, пустая дежурная риторика демагогов или вязкость мышления недалеких людей.

Очень важным элементом подобной ситуации становится хроническое ощущение собственной несвободы, зависимости или подчиненности жизни непривычным обстоятельствам, которые люди не состоянии контролировать, принудительности социального хода вещей⁶.

В таких ситуациях быстро распространяются явления массовой дезориентированности, растерянности, фрустрации, вымещаемой агрессии.

В отличие от протестных движений негативная мобилизация диффузна, ее основания и принципы эластичны, трудноопределимы и неартикулируемы. Негативная консолидация (мобилизация) является "стихийным ответом", массовой реакцией на определенное состояние индиституциональной системы общества. Представления или настроения такого рода появляются "одновременно" у многих как бы не зависимых друг от друга участников социального действия в качестве общего или единообразного определения ситуации и, соответственно, поведения.

Демагогия, намеренная ложь или провокация стали присущи очень широкому кругу политических и культурных актеров. В российской риторической практике цинические высказывания воспринимаются обычно как общепринятые правила публичной игры, как своего рода подчеркнутое, или знаковое, поведение и не подлежат этической, религиозной или эстетической оценке.

Нельзя сказать, что прежнее советское общество более морально или гуманистично, но его цинизм был прикрыт системой общеобязательных деклараций и самохарактеристик. "Двоемыслие", глубоко разветвленная и эшелонированная практика адаптации общества и человека к репрессивному воздействию тоталитарной власти, социального контроля, всеобщему заложничеству, доносительству, предательству снимали вопрос о моральной оценке того или иного действия. С течением времени с уходом большого страха остается страх мелкий, мотивированный интересами карьеры, материального благополучия, мнения начальства и т. п., охватывающий, главным образом, сервильную часть бюрократии или зависимых от власти групп населения.

Сильнее всего эти процесс трансформации ценностных структур затрагивает репродуктивные группы, затем – более молодые и ресурсообеспеченные, социально продуктивные группы в обществе, кастрируя их или парализуя их инновационный потенциал. Уже потом они распространяются на более широкие, "средние" социальные слои, чье поведение не выходит за рамки нормативов, предписанных норм и правил, образа мысли и жизни.

Поскольку ценностные требования никогда не могут быть массовыми и повседневными, а всегда лишь рационализированными нормами и предписаниями специализированных институтов (религия, образование, культура и т. п.) или интеллектуальных групп – элит, публичных идеологов, то распространение подобных настроений может свидетельствовать лишь о кризисе и нарастании дисфункций в системе несущих институтов. Атрофия безусловного и готовность довольствоваться тем, что считается неценным, малоценным или негативным с точки зрения ценности, но – "своим", "нашим", качеством, присущим членам группы или сообщества, могут быть описаны как "отсутствие моральной ясности".

В принципе публичный цинизм (социальный, культурный, философский, эстетический), как об этом говорит уже само слово "циник" (киник), известен достаточно давно. Цинизм – это установка на девальвацию всего, что может придать человеческим действиям надындивидуальную значимость⁷.

Явления и масштабы цинической культуры не сводятся к той или иной форме откровенного пренебрежения, если не сказать глумливого, отношения к тому, что считается "моральным", "правильным", "гуманным" или "должным".

Распространение цинизма означает процессы дегенерации системы ценностей, точнее – невозможность институционализации соответствующих ценностей, отсутствие каких-либо групп, которые были бы озабочены проблемами ценностной рационализации повседневной жизни. В этом плане цинизму власти соответствует массовый цинизм "снизу".

Цинизм охватывает не только саму авторитарную и беспринципную власть, бюрократию или слои "выигравших от реформ", "адаптированных", приспособившихся к изменениям, "вынужденных крутиться", чтобы сохранить тот образ жизни, который соответствовал был их запросам, но и "демократов", политическую "оппозицию", претендующую на особую роль защитников либеральных и гуманистических ценностей и легко идущих на сделку с действующей авторитарной властью, если это представляется тактически "рациональным" и выгодным для "экономических реформ", "демократизации" или еще чего-нибудь.

Негативная мобилизация или идентификация оставляют после себя выжженное ценностное пространство. Вместе с тем негативная мобилизация никогда не носит тотального характера. Будучи своего рода суррогатом идеологии, она охватывает более ангажированные и политически активные группы, стерилизует их, лишая общество каких-либо надежд на изменения в ближайшем будущем.

Фактор негативных явлений, которые возникли в результате реформирования общества, необходимо учитывать в процессе разработки различных социально-экономических программ. Легче провести профилактику болезни, чем лечить нарывы.

_________________________

¹ Маклярский Б.М. Война с бедностью: американский опыт и российская практика // Россия и современный мир. – 2005. – № 2 (47). – С. 135–136.

² Проблемы прогнозирования. – 2004. – № 3. – С. 11.

³ Бородянский Г. Слои населения: толстый и тонкий // Отчизна. Русская патриотическая газета Сибири. Спецвыпуск. – 2006, март. – С. 2.

⁴ Тихонова Н.Е. Россияне: нормативная модель взаимоотношений общества, личности и государства // Обществ. науки и современность. – 2005. – № 6. – С. 44–45.

⁵ Гудков Л.Б. Феномен негативной мобилизации // Обществ. науки и современность. – 2005. – № 6. – С. 46–53.

⁶ Гудков Л.Б. Негативная идентичность. – М., 2004. – С. 274–280.

⁷ Федотова В.Г. Факторы ценностных изменений на Западе и в России // Вопр. философии. – 2005. – № 11. – С. 18.

Назад || Главная || Карта сайта